Монстры с человеческим лицом: психология преступлений с предисловием Михаила Бажмина - Елизавета Сергеевна Павлова

устроена жизнь, и мир в целом не безопасен, если зло и жестокость имеют такую силу, подчиняя себе окружающих, заставляя их плакать, значит, стать злым и жестоким – это, возможно, единственный шанс остаться в живых и быть частью этого мира».

Джеффри Янг выделял четыре типа жизненных событий, способствующих формированию ранних дезадаптивных схем:

1) Токсичная фрустрация потребностей – когда ребенок лишен положительного опыта и теплоты отношений со значимыми взрослыми. Такие жизненные события формируют схемы покинутости / нестабильности / эмоционального подавления.

2) Травматизация – когда ребенок становится жертвой или свидетелем психологического или физического насилия. В таких условиях формируются схемы недоверия / ожидания жестокого обращения / уязвимости / дефективности.

3) Вседозволенность и гиперопека – когда ребенок «залюблен», и при этом лишен самостоятельности. За него все делают взрослые. Это дает основу таким схемам, как зависимость / беспомощность и привилегированность / грандиозность.

4) Идентификация со значимыми другими – когда ребенок берет пример с кого-то из значимых взрослых, видя в этом стратегию совладания с действительностью. Так формируются схемы жестокого обращения, если ребенок берет пример с агрессора (часто такой значимой фигурой становится отец), или виктимности (жертвенности), если ребенок перенимает стратегию послушания и покорности жертвы (часто таким примером становится мать)[12].

Такое четкое разграничение по типам жизненных событий, конечно же, условно. Единственное, что не вызывает никаких сомнений, – это лишь то, что деструктивные события в семье, в которой растет ребенок, ложатся в основу его искаженных представлений о жизни, ранних дезадаптивных схем, препятствующих нормальному развитию его личности.

Помимо определенных представлений о жизни, фиксирующихся в схемах, человек также с детства усваивает стратегии совладания с жизненными ситуациями. По сути, ранние дезадаптивные схемы формируют определенные реакции человека и предопределяют его поведение при столкновении с триггерными событиями, отсылающими к укоренившимся схемам. Реакция на триггерное событие, пробуждающее схему, может быть трех типов:

1) Гиперкомпенсация – когда человек своим поведением как будто слишком рьяно пытается опровергнуть свою схему;

2) Избегание – когда человек старается избегать любых событий, активирующих схему;

3) Капитуляция – когда человек как будто смиряется с тем, что ему необходимо жить в режиме активированной схемы, даже если это причиняет боль[13].

Эти три типа реакции, очевидно, связаны, с природным инстинктом «бей, беги, замри», где «бей» – это гиперкомпенсация, «беги» – это избегание, а «замри» – это капитуляция. Выбор типа реакции во многом зависит от темперамента человека, а стратегия совладания с травмирующими событиями определяется еще в детстве. Ребенок путем проб и ошибок вырабатывает определенный стиль поведения, который помогает ему избежать наиболее неблагоприятных для него последствий травмирующего события, которое ложится в основу схемы. При этом то поведение, которое, возможно, неплохо работало в детстве при проживании травмы, во взрослой жизни может быть не уместно и наносить значительный вред качеству жизни человека и природе его взаимоотношений с другими людьми.

Один раз попав в ловушку ранней дезадаптивной схемы, человек как будто бы попадает под гипноз ее воздействия. Он застревает в своей дезадаптивной схеме, и в конце концов у него даже вырабатывается зависимость от нее так, что он может сам провоцировать активирующие ее события. Взрослый, находящийся под действием ранних дезадаптивных схем, – это ребенок, заколдованный глубокими травмами своего детства. Ребенок, которого нужно расколдовать, чтобы вернуть к реальной жизни.

В каких бы вариациях поведения ни проявлялась ранняя дезадаптивная схема, ее легко распознать даже на бытовом уровне. Есть несколько явных признаков того, что человек находится под действием ранней дезадаптивной схемы:

● Интенсивность реакции человека на происходящее событие не соизмерима с масштабом этого события: реакция слишком сильная или наоборот полностью отсутствует;

● Качество реакции человека на происходящее событие не соответствует этому событию: человек радуется, когда все другие расстроены, человек получает удовольствие от того, что других повергает в шок;

● Поведение человека выглядит странным и нелогичным (например, хорошо проявившему себя в работе сотруднику предлагают заслуженно занять более высокий пост, а он вместо того, чтобы принять предложение, увольняется с работы);

● Поведение человека в определенных жизненных ситуациях повторяется каждый раз, даже если это поведение неэффективно или вредоносно: человек становится как будто заколдованным и, словно ритуал, выполняет из раза в раз при повторяющихся событиях одинаковые действия (например, каждый раз, когда сталкивается с распеканием начальством на работе, уходит в запой, или каждый раз, когда ссорится с женой, начинает с лихорадочным упорством искать связь на стороне);

● У человека есть вредные зависимости или странные наклонности: алкоголизм, наркомания, игромания, зависимые отношения, клептомания, тяга к совершению преступлений (в том числе гомицидомания), тяга к проявлению жестокости (садизм), тяга к ощущению боли (мазохизм), суицидальные наклонности и т. д.

Возникает резонный вопрос, почему же люди, которые выросли в примерно одинаковых травматических условиях, могут вести себя по-разному? Почему одни ведут обычную жизнь, не причиняя никому вреда, а другие становятся убийцами? Полагаю, что причины формирования склонности к совершению преступлений основаны не только на ранних дезадаптивных факторах, но также на целом комплексе факторов, которые в совокупности создают серьезный риск формирования различных поведенческих девиаций. К ним относятся:

1) Психофизиологические факторы, которые связаны в первую очередь с состоянием физического и психического здоровья человека. К данным факторам можно отнести особенности строения и функционирования головного мозга, органические поражения головного мозга, биохимические процессы в организме человека, психические расстройства, в том числе обусловленные соматическими заболеваниями, соматические заболевания с психической обусловленностью и т. д. Эти факторы могут влиять на способность лобных долей мозга человека обрабатывать первую эмоциональную реакцию, формирующуюся на базе миндалевидного тела, и контролировать свое поведение, основываясь на анализе происходящего. Обусловленность поведения человека этой группой факторов особенно важно принимать во внимание при решении вопросов вменяемости / невменяемости в судебной практике.

2) Социально-культурологические факторы – это среда, в которой протекает жизнедеятельность человека, наличие в окружении людей, которые могут влиять на выбор, копирование модели поведения значимых взрослых, ценности общества, современником которого является человек.

3) Темперамент и характерологические особенности человека – специфические черты темперамента и характера определяют интенсивность и качество реакции на происходящие события. При возникновении травматичного события первичная реакция может быть, в зависимости от темперамента, очень интенсивной или слабо выраженной. Инстинктивная реакция – «бей, беги, замри», – на базе которой формируются стратегии совладания с ситуацией, будет у холериков чаще всего «бей», у флегматиков и меланхоликов – «замри», у сангвиников – «беги». Соответственно и реакция на схему будет у холериков чаще проявляться как «гиперкомпенсация», у флегматиков и меланхоликов как «капитуляция», у сангвиников – «избегание». Такие характерологические особенности, как застреваемость в негативных переживаниях, демонстративность, возбудимость также будут оказывать влияние на поведение человека.

4) Волевые качества. Способность человека проявлять решительность, инициативность, самостоятельность, противостоять внутренним импульсам и не идти на поводу у своих желаний