Хладная рать - Анастасия Командор

— Ну, уж как меньшее, следует их просто выгнать.

От этих слов в душе Меры заскреблась обида. Пусть на самом деле Ингвар пришел на помощь лишь ей, а не всему народу, его поступка не следовало забывать.

— Вот как мы за добро платим? Ингвар единственный решился бороться с нечистью, а не прятаться от нее, а вы вместо благодарности предлагаете “как меньшее — выгнать”?

Бояре переглянулись тем особым взглядом, который означал их единство. Хотен взглянул на Меру, на его круглом лице сложилась снисходительная улыбка:

— Будем честны. Нам от этой нечисти ни жарко ни холодно. — Он постучал унизанными перстнями пальцами по столу, огляделся в поисках кувшина с питьем или хотя бы холопов. Не найдя искомого, вновь обернулся к Мере. — Обереги защищают наши вотчины, а что там с теми, кто услуг жрецов себе позволить не может — не наше дело. — Снова наклонился над столом и с нажимом продолжил: — А вот если народ поверит, что ормарров не следует считать угрозой, вот тогда проблем не оберешься. Тогда уж войско Далибора все княжество вырежет, чтобы ни одного человека не осталось, кто ему поперек слово осмелится сказать.

Княгиня нахмурилась, глядя на него, а в душе все возрастал гнев. Гнев на такое открытое равнодушие к нуждам прочих людей и такую одержимость своими собственными нуждами.

Хоть слова бояр не были безосновательны, Мера не могла с ними согласиться, ведь говорил в них не здравый смысл, а боязнь перемен.

— Это глупо. Посмей он сделать нечто подобное, против него объединятся удельные князья.

— Ты плохо знаешь его, княгиня, — с мрачной убежденностью заявил Булат. — Как и удельных князей. Никто не станет выступать против великого князя. Он предусмотрителен. Его личное войско, его рать во много превосходит любую, и даже все войска князей вместе взятые. Особенно после…

Витязь вдруг замолк, сомкнул губы и отвёл взгляд, словно коря себя за то, что едва не высказал вслух.

Мера же все поняла. Сощурилась. Гнев и боль растеклись по внутренностям холодной и вязкой чернотой.

— После войны? Может, он специально посылает на границу войска князей, чтобы никогда не терять собственное превосходство?

Возгарь одарил Меру тяжёлым взглядом и предостерёг:

— Мы сейчас совсем о другом. Не пытайся оспаривать решения великого князя, особенно вслух. Он карал и за меньшее.

— Я знаю, Мера, ты желаешь для своего народа лучшего, — снова вступил Булат, стараясь придать тону доброжелательности. — Поверь: ничего не изменится, если ты поддержишь предложение посла. Никто больше не поддержит его. Поэтому лучше сразу спровадить их. Мы и так не в лучшем положении сейчас, не нужно ухудшать ситуацию.

Мера тяжко вздохнула. Как бы хотелось сейчас обернуться птицей. Оставить далеко внизу этих людей с их фальшивой заботой и снисходительностью, с их упрямством и непокорными взглядами. Оставить все заботы и тревоги. Если бы она была не княгиней, а простой девицей, то так бы и сделала. Но она не могла.

— Что ж, я понимаю, — спокойно проговорила Мера, будто вовсе не кипела внутри злоба, которой она не собиралась давать выход. — Страх неудачи заставляет вас держаться изо всех сил за то, что знакомо и понятно. За Далибора, которого заботит лишь собственный достаток и ощущение власти. Ведь это не вам приходится платить оброк, собирать последние крохи и думать, купить ли еды или зимнюю обувь. Это не вам приходится смотреть в глаза матерям и женам, которые вместо своих мужчин получили обещание выплатить последнее жалованье когда-нибудь потом. Будто бы их жизни ничего не стоят, будто их жертвы не достойны награды. Может быть, это шанс прекратить многолетнее истязательство собственного народа. Зажить, наконец, без удавки на горле. А вы готовы так запросто от него отказаться? Из-за страха сделать хуже, чем есть сейчас?

За столом повисло напряжённое молчание. Советники глядели то на княгиню, то друг на друга. Никому не нравился этот тягостный разговор. Но они пришли сюда не слушать — Мера видела это по их лицам. Они пришли убедить ее.

— Это не страх, а уверенность, — нарушил молчание Возгарь. — Мы все советуем выгнать ормарров, пока не поздно.

Бесполезно спорить, когда каждый уверен в своей правоте. Княгиня твердо поглядела советникам в глаза, чтобы напомнить, что последнее слово все равно за ней.

— Они — мои гости. И останутся здесь до тех пор, пока сами не пожелают уйти или пока я не уверюсь, что их присутствие действительно может доставить проблемы.

Боярин Возгарь вдруг изменил своей обычной сдержанности, лицо его потемнело от гнева, в голосе показалась угроза. Сквозь зубы он процедил:

— Мы не станем спокойно наблюдать, как ты ведёшь княжество к гибели из-за своей детской убеждённости, что порядки можно изменить! Ничего ты не изменишь, либо прогнешься, либо сгинешь. Твой отец понимал это. Но ты не так уж похожа на него, как тебе хочется думать.

— Забываешься, боярин, — холодно бросила княгиня, неотрывно глядя ему в глаза.

Несколько мгновений они сидели в полной тишине. Никто не желал уступать и отводить взгляд первым. Остальные же замерли, пораженные, сбитые с толку, и даже дышать не смели.

Возгарь не выдержал и опустил глаза, поджал разочарованно губы, а Мера обернулась к остальным.

— Вы все. Хватит строить домыслы. Я уважаю ваши советы, но только когда они прошенные.

Княгиня махнула рукой — дружина безмолвно поднялась и потянулась к выходу. Только и слышны были шорохи кафтанов, скрежет лавок по полу и тяжёлые вздохи. Расходились они мрачные и встревоженные, а на некоторых лицах мелькало и недовольство.

Как и бояр, Меру одолевали мрачные мысли. Сомнения. Она не понимала, почему слова советников вызвали в душе такой протест, ведь совсем недавно она и сама могла бы согласиться с ними. Хотелось верить, что все и правда можно изменить к лучшему, что не придется больше посылать людей на бессмысленные битвы, лишать семьи кормильцев, забирать совсем ещё юных мальчишек, потому что иного выхода нет. Но что, если и правда она сделает лишь хуже, поддавшись этой крохотной, ослепляющей надежде?

Девушка испустила тяжкий вздох и потянулась к кружке. Есть больше не хотелось, и сластей не хотелось. Хотелось только чтобы это все поскорее закончилось.

— Почему ты позволяешь им так говорить с тобой? — раздался любопытный голос Любавы. Ее полупрозрачная фигура возникла из тени Меры, не видимая никому, кроме хозяйки. Нечисть подцепила пальцами кусочек печеного яблока в меду, принюхалась и разочарованно опустила обратно. — У тебя ведь есть сила! Будь у меня такая, —