Политические сочинения. Том I. Личность и государство - Герберт Спенсер

принцип немецкой юриспруденции, а как бы ни думали о немецкой философии, нельзя сказать, чтобы она не проникала в вопросы до самой глубины. Доктрину, принятую нацией, отличающейся между всеми своим пытливым умом, нацией, которую, конечно, невозможно причислить к поверхностным мыслителям, нельзя отбрасывать, как какое-нибудь народное поверье. Но это говорим лишь к слову. С предложением, которое отрицается в вышеприведенных цитатах, связано утверждение противоположного предложения. Каково же оно, если мы рассмотрим его поближе и выясним, на чем оно основано?

Возвратимся к Бентаму, и мы найдем у него яркую формулировку этого контрпредложения. Бентам говорит, что правительство выполняет свою роль, «создавая права, которые оно дарует индивидам: права безопасности для лиц, права защиты для их чести, права собственности и т. д.». Если бы эта доктрина выводилась из божественного права королей, она не содержала бы в себе ничего явно противного логике. Если бы она пришла к нам из Древнего Перу, где Инка считался «источником, из которого истекает все», или из Шоа (Абиссиния), где царь есть «неограниченный властитель людей и всех земных благ», или из Дагомеи, где «все люди – рабы царя», она была бы логична. Но Бентам не только не был таким абсолютистом, как Гоббс, но еще защищал народное правительство. В своем «Конституционном кодексе» он предоставляет верховную власть целому народу и говорит: лучше «отдать верховную власть большей части тех, которых хотят главным образом сделать счастливыми», потому что «такое соотношение более, чем всякое другое, соответствует достижению этой цели».

Посмотрим теперь, что будет, если мы поставим рядом эти две доктрины. Верховный властитель – народ – назначает представителей и создает таким образом правительство, которое в свою очередь создает права; затем, создав права, оно распределяет их отдельно каждому из членов державного народа, которым оно само было создано. Какой удивительный политический фокус! Матью Арнольд, утверждая в вышеназванной статье, что «собственность есть создание закона», предостерегает нас от «метафизического призрака собственности в самой себе». Действительно, из всех метафизических призраков более всего походит на тень тот, который предполагает, что вещь получается вследствие творческой деятельности известного лица, создающего эту вещь и вручающего ее затем своему собственному создателю.

С какой бы точки зрения мы ни взглянули на предложение Бентама, оно остается непонятным. Правительство, говорит он, выполняет свою обязанность, «создавая права». Слово «создавать» можно понимать двояко – оно может означать: творить что-нибудь из ничего, или же давать форму чему-нибудь, что уже существует. Многие люди думают, что сотворение чего-нибудь из ничего нельзя представить себе возможным даже для всемогущества, и я думаю, что никто не будет утверждать, будто человеческое правительство может создать что-нибудь из ничего. Другая альтернатива – та, что человеческое правительство создает лишь во втором указанном смысле: оно дает форму чему-нибудь, уже существовавшему раньше.

В последнем случае возникает следующий вопрос: «Какова эта уже прежде существовавшая вещь, которой оно дает форму?» Очевидно, что весь вопрос сосредоточивается на слове «создавать», которое обманывает читателя. Бентам был очень щепетилен по отношению к точности выражений, и в его «Книге об ошибках» («Book of Fallaces») есть глава, относящаяся к «ложным терминам». Удивительно после этого, что он сам мог доставить такой поразительный пример превратности понятий, получающийся от ложного термина.

Но оставим в стороне все эти непонятные предложения и поищем наиболее обоснованного толкования мнения Бентама.

Можно сказать, что все полномочия и права существовали первоначально в состоянии нераздельного целого у верховного властелина – народа, и что это нераздельное целое отдано, как говорит Остин, в руки правительства, назначенного верховным властелином – народом – для того, чтобы оно произвело раздачу или распределение этих полномочий и прав. Если, как мы видели, предложение, что права создаются, есть только фигуральное выражение, то непонятный смысл мнения Бентама заключается в следующем: совокупность индивидов, которые, как отдельные личности, хотят удовлетворить свои желания и которые, как целое, обладают всеми источниками удовлетворения, а также властью над всеми действиями индивидов, избирает правительство, и это правительство объявляет, каким образом и при каких условиях личная деятельность может иметь место и достигать желаемых результатов. Посмотрим, что под этим подразумевается. Каждый человек мыслится под двумя видами: как частный человек он подчинен правительству; как член общества он – член державного народа, избирающего правительство. Это значит, что как частный человек, он принадлежит к тем, которым дают права, а как член общества он – один из тех, которые через посредство избранного ими правительства дают права. Перейдем от абстрактного к конкретному и посмотрим, что означает это определение. Предположим, что община состоит из миллиона людей, которые, согласно нашей гипотезе, являются не только совладельцами населяемой ими страны, но также и совладельцами всех свобод действовать и владеть, так как единственное признанное право есть всеобъемлющее право общины. Что из этого следует? Каждый индивид, не обладая никаким продуктом собственного труда, обладает, как единица, наделенная верховной властью общины, одной миллионной частью права собственности на продукты труда всех остальных. Это есть неизбежный вывод. Так как, по мнению Бентама, правительство есть только агент, то даруемые им права суть права, доверенные ему державным народом, прежде, чем правительство, во исполнение своей должности, раздаст их индивидам; если же это так, то каждый индивид обладает одной миллионной частью этих прав в качестве члена общества, тогда как он, в качестве частного человека, никакими правами не обладает. Последние он приобретает лишь тогда, когда все прочие члены миллиона соединяются для того, чтобы даровать ему их, тогда как он сам соединяется с ними, чтобы облечь этими правами каждого из прочих членов миллиона.

Таким образом, как бы мы ни толковали предложение Бентама, мы постоянно попадаем в целую сеть нелепостей. Даже не зная противоположного мнения немецких юристов, даже без всякого анализа, показывающего, что их мнение не выдерживает критики, последователи Бентама могли бы менее легкомысленно относиться к доктрине естественного права. Различные группы социальных явлений с одинаковой силой доказывают обоснованность этого учения, тогда как аргументы, которыми возражают на него, обоснованы очень плохо.

Некоторые племена в различных частях света дают нам картину того, как до возникновения определенного правительства жизнь регулируется обычаями. Бечуаны[55] повинуются «с давних пор существующим обычаям». Между готтентотами корана[56] скорее «терпят» своего вождя, чем повинуются ему, и «когда древние обычаи тому не противоречат, каждый человек действует так, как ему кажется справедливым на его собственный взгляд». Араукане[57] не руководствуются «ничем, кроме первобытных обычаев или молчаливого соглашения». У киргизов суждения старейшин основываются на всеобще признанных обычаях». О даяках[58] Брук говорит, что