Не брак, а так - Алина Ланская

надо самой предпринимать меры. О том, что жена должна бороться за своего мужа Алисе говорили и ее тетки, да и папа любил повторять, что женщина должна делать все, чтобы муж ее не бросил, не ушел к другой. Мама об этом помалкивала, но и не спорила.

Теперь уже любовница мужа ее жить учит. Алиса засмеялась. Громко, заливисто.

— Ну вот такая я жена. Бороться и предъявлять законные права не стану, — обернулась она напоследок к этой парочке. — Отлично смотритесь вместе.

И ушла.

— Алиса! — услышала она за спиной голос мужа, но только прибавила шаг.

На улице ярко светили фонари, машина была припаркована совсем рядом с баром, так что буквально через пару минут Алиса уже выезжала на дорогу. Позади остался испорченный вечер, а вместе с ним и Литвинов, провожавший взглядом ее машину. Алиса увидела вышедшего из бара мужа, но возвращаться не собиралась. Пошел он! К Ольховской!

Алиса не то хмыкнула, не то всхлипнула. Обида растекалась по телу медленным ядом, проникая все глубже, подбираясь к сердцу. Ей было больно и за себя, и за Германа, который в очередной раз все испортил. В голове мелькнула сумасшедшая мысль, а вот взять и развестись с ним! И пусть они все там бегают, психуют, подсчитывают денежные потери, пусть все рухнет! Но эту вкусную пилюлю пришлось безжалостно выплюнуть. Взбрыкнув, Алиса навредит прежде всего себе. Нужны деньги, и как можно больше. И это только первый шаг.

Перед глазами проносились сцены с сегодняшней вечеринки, Алиса и не заметила как проехала почти половину дороги до коттеджного поселка. Телефон почти беспрерывно гудел, на экран сыпались смс-ки. Алиса принципиально не стала отвечать мужу, продолжала свой путь. А потом, уже стоя на последнем светофоре, задумалась. Не хотела она ехать домой. Там все напоминает о муже, к тому же Герман может тоже туда заявиться скоро и продолжить выяснять отношения. За ним же должно остаться последнее слово. Он ведь мужчина!

Хотя… Ольховская вряд ли его отпустит до утра. Алиса прикрыла глаза и прислушалась к себе.

…Резко, не обращая внимания на зажегшийся “ее” зеленый, Алиса повернула направо по стрелке. По этой дороге можно было добраться обратно в город. Зачем ей туда, Алиса не знала, но можно было по крайней мере вернуться в бар и извиниться перед Ниной и ее братом за своего мужа. Наверняка, они еще там.

Алиса взяла в руку мобильный и в ворохе непрочитанных сообщений увидела одно. От Игната.

“Ты как? Помощь нужна?”

Остановив машину, она набрала Сабурову. Даже не раздумывала, так хотела услышать его голос, голос человека, который не манипулирует ей, не использует как разменную монету, который…

— Алиса! — в машине раздался встревоженный бас Игната. — Ты как? Все нормально? Где ты?

— Привет! — Алиса блаженно откинулась на спинку сидения. — Я в машине. Поехала домой, а потом поняла, что не хочу туда.

— А Гера где? — настороженно спросил Сабуров.

— Не знаю! Где-то с Ольховской, наверное, обнимается, — выдохнув свое раздражение, Алиса почувствовала, что стало чуть легче и даже не стыдно, что помахала тут “грязным бельем” своей семейной жизни.

В динамике воцарилась тишина. Казалось, Игнат переваривал услышанное.

— Давай я сейчас за тобой приеду, — наконец предложил он. — Скинь локацию.

Алиса грустно улыбнулась, смахнув с лица проступившие слезы.

— Спасибо, но… не надо. Давай… давай я лучше приеду. Ты где?

— Дома, — чуть помедлил Игнат. — Точно приедешь?

Алиса понимала его сомнение. Уже было довольно поздно, а он живет один…

— Приеду! — решительно ответила она. — Присылай адрес.

А почему нет? Игнат — ее друг. И пусть сегодня между ними возникло что-то новое, это не повод прятаться от него. Наоборот, лучше все прояснить, посмотреть прямо в его карие внимательные глаза. И… наверное рассказать все, что у нее происходит с Германом. Раз уж Литвинов постоянно задирает Сабурова, он имеет право все знать.

Если, конечно, захочет.

Через час Алиса въезжала на территорию закрытого жилищного комплекса, где Сабуров снимал квартиру.

Глава 40

Герман

— Ну вот такая я жена. Бороться и предъявлять законные права не стану. Отлично смотритесь вместе.

Ни одна женщина никогда не смотрела на Германа так, как это только что сделала его жена. Никто так не пренебрегал им, не унижал его. Даже повисшая сейчас на его шее Ольховская со всеми своими проклятиями и оскорблениями никогда оглушала Литвинова такими откровениями. Наверное, потому что он знал, что для Яны истерики и скандалы это часть игры любовный игры. И очень часто Ольховская первой приходила мириться. Ей нужен был адреналин, она по-другому не умела.

Но Алиса, похоже, не играла. Да и какой из нее игрок?!

— Пусть валит! Туда ей и дорога. Всегда знала, что она слабая овца. Ни характера, ни…

— Алиса! — громко выкрикнул Герман, хотя за женой уже закрылась дверь. — Алиса!

Он было рванул за ней, но Яна не отпустила. Вцепилась в него так, что сразу и не стряхнуть с себя.

— Гер, ну ты чего? — Яна уже стояла прямо перед ним, загораживая собой дверь. Держала его лицо в своих ладонях и смотрела прямо в глаза. А Герман ничего не видел. — На кой она тебе сдалась?! Что вообще происходит? Ты как собачка теперь за ней бегаешь? Она тебе, что, дала? Так и знала, что раздвинет перед тобой ноги! Вот же шлюха! Ты обещал, что не станешь с ней спать!

Герман отодвинул от себя Яну и вышел, наконец, на улицу. Алисы, конечно, уже не было, он лишь заметил как уезжала ее машина. Первой мыслью было погнаться за ней, но удержался. Она же плохо водит, психанет еще, если его увидит на трассе.

— Герман! — Янка уже стояла рядом. Гневная и обиженная. Беспомощная, какая-то и… жалкая.

Как же давно он вбил себе в голову, что они с Ольховской всегда будут вместе. Со взаимными изменами, скандалами, расставаниями и примирениями, но вместе. Потому что по-другому невозможно, они ведь… Да кто они? Заигравшиеся в любовь подростки, которые никак не могут принять, что детство кончилось.

— Давай расстанемся, Яна.

Эти слова вырвались как-то сами собой из Германа. И не собирался вроде как окончательно рвать с Ольховской, но решение, оказывается, созрело мгновенно. И вот глядя на ошеломленное лицо своей многолетней любимой женщины, Герман не жалел о сказанном. Стало