Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов - Владислав Добрый

— Кстати, а как быстро вы сможете сделать ещё парочку таких же «Небесных Змеев»?

— Ещё парочку?! — ужаснулся Бруно.

— Да, — беззаботно махнул я головой. — Откроете мастерскую, выделите пару лабораторий для вашей «чёрной жижи». Как я понимаю, достаточный объём вы сделали всего за месяц?

— Для этого пришлось привлечь половину учеников, — огрызнулся Бруно, чуть не повышая голос. — И я не знаю, что сделает Каас Старонот, если я попрошу у него ещё один философский камень. У него и так нет времени на сон — а это потребует недель работы! Хотя, если вы выделите деньги, сеньор Магн, мы, пожалуй, можем купить его в Луминаре...

— Расколите тот, что у вас уже есть, — перебил я. — Я не против, если «Небесный Змей» будет летать всего год. Деньги вы получите. И, сеньор Бруно… постарайтесь, чтобы ваши секреты остались в Университете Караэна.

Я отправил Коровиэля вперёд.

Он, словно чувствуя мою нерешительность, перешёл на шаг. Копыта дробили подмёрзшую за ночь землю — я выехал рано.

Гарвин Алнез будет ждать меня у стен, оберегающих границы его владений.

Я надеялся приехать чуть раньше — небольшая уловка, крохотное преимущество. Хотелось осмотреться на месте, на случай засады.

Алнез почти никогда не нападали первыми — это правда.

Вот только в этот раз первыми были мы, Итвис.

Алнез не зря называли волками с холмов. Если уж начиналась грызня, эта Великая Семья могла доставить массу смертельных неприятностей, опираясь на протяжённые укрепления и оставаясь в безопасности своих горных долин.

А главное — я не хотел вражды с Гарвином.

Очень жаль, что Адель не разделяла этих моих стремлений.

Что ж, у меня оставался последний шанс избежать войны — поговорить с Гарвином.

Я очень надеялся, что этот напоказ открытый, но на деле скрытный и опасный человек всё же останется спокоен. И выберет мир.

Фанго, когда я спросил прямо, признался: это она фактически спланировала убийство одного из Алнез.

Когда прибыли мои вассалы с Бурелома, она устроила им роскошный приём — пиры и турниры каждый день, буквально закармливая и задаривая этих дуреющих от богатства горцев.

А потом пожаловалась, что её бедную обижают.

Несколько самых тупых (или влюблённых в неё до потери ума) юнцов отправились на рыночную площадь, нашли человека в цветах Алнез и зарубили его. Без затей.

В оправдание они сказали, что приняли его за слугу — у того не было коня.

Слабая отмазка, потому что меч-то у него был. А меч — куда больший маркер благородного происхождения.

И ладно бы только это. Как же они умудрились всё сделать не вовремя.

Я уже вторую неделю затягивал выступление против Аста Инобал.

Мне приходилось кормить две свеже-сформированные бранкоты пехоты — человек по двести каждая, моих вассалов и тех всадников, кто хотел присоединиться к походу.

Ещё три сотни всадников и полтора раза больше пеших слуг.

Но вместо того чтобы снять лагерь, стоящий под стенами Горящего Пика, на запорошенных снегом полях, и двинуть его в бой, я был вынужден делать то, что Магну Итвису и в голову бы не пришло.

Работать с населением. Как честному депутату.

Я встречался с людьми.

Говорил с представителями гильдий, купцов, мелких общин из контадо, улиц Караэна и даже просто с видными мастеровыми.

Засунув куда подальше свою спесь Итвис, я слушал.

Слушал обвинения, негодование — иногда даже граничащее с оскорблениями.

И старался отвечать поменьше. Только коротко —

«Я вас услышал».

Мудацкий ответ, конечно.

Передайте за проезд.

Я вас услышал.

Вы мне на ногу наступили. Я вас услышал.

Впрочем, в случае с Караэном это звучало скорее так:

— Я разоряюсь. Мои дети мёрзнут по ночам, а скоро есть будет нечего!

— Я вас услышал.

Нет, на самом деле всё было не так уж плохо.

Первые ростки промышленной революции уже жадно пожирали всё больше людей.

Работы по расчистке канала зимой только набрали обороты. Там уже трудились сотни.

Ещё сотни требовались на строительстве стен — долгобороды не подпускали никого к обработке и установке камня, но ручного труда в подъемных кранах, перетаскивании блоков и сотнях мелких дел хватало, чтобы разнорабочие кишели в Караэне, как муравьи в муравейнике.

Глава гильдии оружейников, жаловавшийся, что не может найти знающих людей на печи, наконец нашёл их — заменив качество количеством. Я не вдавался в подробности, но теперь среди уютных дворов оружейников появились длинные дома — бараки для батраков.

Караэн нуждался в немыслимом количестве рук — речь уже шла о тысячах. И он их получал.

Зимой, оставшись без работы на полях, люди стекались в Караэн со всей долины. Их были тысячи.

Вот только этот поток нёс с собой не только крепких мужчин с жилистыми руками, которых можно было использовать за пару ченти в день, но и стариков, женщин, детей. Дождь крохотных медных монеток падал на эту серо-коричневую массу и исчезал, ничуть не разбавляя её.

Множество осело в Костяном Городе — там хотя бы можно было укрыться от непогоды.

Эта гора из кости по-прежнему до одури пугала людей. Но маги Университета были достаточно уверены в себе — или безумны, чтобы преодолеть страх.

Мне удалось усмирить наинавшиеся волнения. Успокоить город. Людей из контадо, людей из Старого города. На время.

Я ехал вдоль стен Караэна. Снег под копытами скрипел, воздух был густой и сухой — тот редкий зимний день, когда солнце висит низко, но светит ярко.

Стены изменились. К Великому Дубу протянулись новые. В нескольких местах старых стен долгобороды пробивали новые ворота, прямо в толще старой кладки, и рядом уже поднимались привратные башни — резко выделяющиесясерым цветом. Еще без штукатурки, но уже понятно, белый цвет не спасет. Башни построенные долгобородами были похожи на них, казались приземистыми, но крепкими, словно скала. Долгобороды и люди строили их с таким отчаянным упорством, будто от этого зависела не плата, а жизнь. Почти по всей длине Караэнских стен шла работа, людей было так много, словно муравьев в муравейнике.

Толпа не иссякала. Люди тащили на плечах доски, катили бочки, гнали телеги с камнем, сена и брусом. Между ними молча и неспешно двигались големы Красного Волока — тяжёлые, как рабочие быки, зачем-то обмазанные глиной, с безглазыми головами, украшенными нелепыми беретами.