Это кто переродился? Книга 3 - Александр Артемов

И барон расхохотался своей шутке.

Дарья же хрустнула пальцами. Чтобы не спалить это ничтожество, ей пришлось применить всю свою выдержку. А еще съесть пирожок.

Она узнала его. Это барон Зорин. Один из тех лиц, что всегда вьются где-то рядом с троном, не имея никакой реальной власти, однако у которых «всегда все схвачено». Если она не путает, его сынишка даже взял приз в этом Испытании. Марьяна рассказывала, что он мухлевал — ничего удивительного, с таким-то папашей.

И что, у него действительно назначено с ней встреча?.. Ох, всего не упомнишь. С каким удовольствием она бы пнула его каблуком под зад, сидела бы она на троне этим утром…

Мастер принялся обхаживать барона — на каждое его движение следовал колкий комментарий. Когда он принялся намыливать ему щеки, тот сказал:

— Не жалей пены, брадобрей. Мне пообещали компенсацию за потерянное золото, но все равно Дарьей нужно быть с иголочки. Есть у нее такой пунктик…

— Какой же? — спросил Мастер, добавляя пены.

— Придирчивая она, старая карга! — хохотнул Зорин. — Что не так, мигом полетишь взашей. Ты не смотри, что ей сто лет — у нее глаз-алмаз. Порядок любит, мегера. Говорят, и сына своего она сгубила оттого, что тот ей вовремя поклон не отвесил, а вот теперь и муж…

— Что-что? — улыбнулся Мастер, заканчивая с пеной. — Мужа тоже она приморила?

— А как же?.. Ты думаешь, отчего она свою наследницу ото всех прячет? Наверное, и ее со свету сживила.

Мастер вытащил бритву.

— Одна хочет царствовать, — сказал Зорин, поднимая подбородок. — Вечно…

Лезвие прижалось к его щеке. Пошло вверх, снимая пену вместе со щетиной.

— Совсем как Он, — говорил Зорин, пока Мастер легкими движениями выбривал ему подбородок. — Вот только, что-то мне подсказывает, что вскоре помрет наша бабуся. Мне тут по секрету шепнули, что пару дней назад ее вообще увезли на скорой. Возможно, ты стараешься зря, брадобрей…

Его рука дрогнула, и Зорин дернулся. По его шее потекла кровавая струйка.

— Ты чего?.. — охнул барон, коснувшись ладонью шеи. — Охренел⁈

Мастер помолчал.

— Прошу прощения…

— Прощения⁈ Ты меня порезал, хам!

Он схватил Мастера за галстук и, взяв горсть пены, намазал ему лицо. Затем оттолкнул и вытер кровь полотенцем.

— Такой ты мне нравишься больше, брадобрей. Заканчивай. Еще один порез, и твою лавочку закроют. Слово Зорина.

Следующие полминуты они провели в молчании. Мастер продолжил выбривать ему шею — а там было много работы.

— Если старуха отдала богу душу, то нас ждут интересные деньки, — улыбнулся Зорин. — За власть начнется настоящая бойня. Наверняка, снова подключится Царство со своим неугомонным царевичем, а там и у Хана тоже руки зачешутся погреть руки на нашем «несчастье»… Весело будет. А мы будем ждать…

— Чего?

— Того, кто сможет взять власть, — и барон мечтательно улыбнулся. — А потом всячески способствовать его возвышению. Как при Олафе. Он был пусть и дурак, но был добрым Королем. Эх, таких уже не…

Мастер снова дернулся, и Зорин выпучил глаза. Снова порез.

— Ты чего?.. — заговорил он глухим голосом. — Совсем?..

Ему не ответили, и барон начал медленно подниматься. Руки сжиматься в кулаки.

— Не понял, что я могу с тобой сделать⁈ За второй по…

— Ты думаешь, Олаф был добрым Королем? — спокойно спросил Мастер. Отчего-то он даже не изменился в лице. — Так?

Зорин нахмурился.

— Дурак что ли? Конечно! Убил Монстра, который веками мешал нам жить и богатеть, а затем делал все, что дОлжно доброму Королю. Не лез никуда и наслаждался жизнью. А эта тупая баба…

— Он не лез никуда и наслаждался жизнью, — заговорил Мастер, — народ умирал с голоду. Побирался и страдал от монстров Изнанки.

Услышав эти слова Зорин даже забыл про порез и обещание «закрыть лавочку». Плюхнулся обратно в кресло.

Мастер снова занес свою бритву.

— Ты явно псих, — сказал Зорин. — Кому какое дело до этих чумазых? Ну копошатся они там, и что? Будь я Королем, думал бы о них в последнюю очередь. Пока сидят тихо и работают — пусть. А как решат взбунтоваться, то им же хуже. Домна правильно делает, что держит их в ежовых рукавицах… Так с ними и надо, с хамьем. Я вот своих в строгости держу…

Тут у него в кармане зазвонил телефон. Он взял трубку.

— Сема, привет. Ну как дела? Как бабушка? — сказал он. — Нет, Сема, пока ты побудешь с ней. Она же тебя не обижает?

И барон весело фыркнул. Рука же Мастера продолжала полировать ему выбритые щеки, и, кажется, сделала уже десяток лишних движений.

— Нет, Сема, в городе сущий зверинец. Тут даже брадобреи разучились обращаться с бритвой, а ты мне про свои «проблемы». Бабушка правильно делает — раз уж она добилась того, что ты теперь сир, значит, она мыслит в правильном направлении. Передай ей привет и… А это там что за крики?

Из трубки и вправду послышались стоны полные муки.

— Кто это? Служанка? А что она сделала?.. Вазу разбила! Вот гадина. Всыпьте ей и от меня пару розог! Эй, вы, а ну слушайте сюда! Вот и вам бы так всечь!

Барон включил телефон на громкую связь, и по всему залу раздались крики боли. Мастер же продолжал брить уже давно выбритое. Его рука мелко дрожала.

В полной тишине они слушали как Сема Зорин рассказывал про свои «летние каникулы». А на фоне кого-то секли, и сильно. Через минуту барон отключился.

— Видали? Сам пошел «наказывать». Весь в меня. Пусть бабуся дама лютая, но мужиков хорошо воспитывает. Эхх… Наверное, тоже надо бы повидать старушку, а не то…

Вжик!

Этого звука Дарья ждала очень долго. Стоило крови брызнуть на пол, на стены, и на белую-белую салфетку, а Фриде схватить топор, она зажмурилась и закинула в рот последний пирожок.

Умер Зорин не сразу.

Глава 13

Кому еще Древней магии?

Если вначале мне казалось, что зал был битком, то теперь я бы предпочел забрать свои слова обратно. Как только фигуру Вергилия забрал вихрь, первые ряды как метлой смело — а направились студенты, естественно, назад.

Как и вторые ряды, и третьи, и так далее…

— Что же вы⁈ — хохотнул Вергилий на всю эту кучу-малу. Сцена опустела, а вот на задних рядах люди буквально стояли друг у друга на головах. — Кто смелый?

Все озирались, раздались неуверенные смешки, однако ни один как-то не спешил на «практику». Вихрь же разросся на половину сцены, напоминая огромную