В некотором царстве - Ольга Ивановна Маркова

— С Лизаветой ты тоже дружишь зря. Никудышная она бабенка, Лизавета-то… Все, верно, выведывает у тебя, а?..

Через несколько дней Захар принес Варваре пару цыплят и смеялся, когда Костя с громким криком ползал за ними. Птицы смешно взлетали к окнам, в страхе бились о стекла.

Варвара преданно смотрела на дядю!

— Уж я отблагодарю…

Она дождалась, когда Беляевы начали косьбу, и, взяв Костю, пошла к ним.

Во дворе с лаем бросился навстречу Полкан, но, узнав ее, радостно завизжал, запрыгал вокруг. Влажными блестящими глазами осматривала Варвара двор: в нем ничего не изменилось, она знала здесь все, до каждого сучка в половицах.

В стайке громко жевала корова. «Навозоспособная корова, — вспомнилось ей, — А почему же дядина корова не в колхозе».

Беляевы сидели за столом. У Анфисы и Любки при виде Варвары вытянулись лица. А та, точно не замечая их смятения, шутливо спросила:

— Работников вам не надо? Помогать мы с сыном к вам пришли!

Захар выскочил из-за стола и, широко распахнув руки, двинулся навстречу, взял Костю, подкинул вверх:

— Мать, да ты смотри, каков у нас внучек-то? А? Да возьми ты его!

Поняла ли Анфиса действия мужа или правда вдруг обрадовалась племяннице, но поднялась, подхватила ребенка, начала его тискать, неистово целовать.

Боком, из-под рук, оглядывали мать и дочь Варвару: какова-то стала? Что-то независимое и сильное появилось у нее в углах губ и в серых глазах.

Оставив ребенка на попечение Анфисы, сестры отправились с косами на плечах в поле.

Варвару всегда увлекала косьба. Она уверенно и широко взмахивала рукой. Трава с хрустом покорно ложилась в ряд. Женщина тщательно обкашивала кусты и пни, часто наклонялась, чтобы сорвать алеющие в траве ягодки земляники для сына.

Косить становилось трудно, солнце жгло голову, плечи, черные пауты жалили спину и руки, одежда казалась тяжелой. Любка сбросила с себя кофту, осталась в одной рубахе, прилипшей к телу, часто подходила к туесу с водой. Косила она плохо: ненужно много наклонялась вперед, казалось, падала на косу, волоча ее по земле, ряды прокосов были неровные, нечистые.

Вспомнив, как раньше берегли эту толстую девку от тяжелой работы, надеясь на батрачку, Варвара засмеялась:

— Литовка у тебя жалостливая — цветочки не режет.

Неожиданно из-за берез вынырнул верховой на гнедой игривой лошадке. Варвара сразу узнала в нем Андрея Дорохова. Тот же высокий рост, те же широкие плечи, та же серая кепка, осевшая на голове. Светлые густые кудри Андрея сейчас потемнели от пота, да узкое длинное лицо было опалено.

Он соскочил с лошади, разглядел работающих, быстро, рывком поклонился.

Варвара косила по-прежнему спокойно и сосредоточенно. Любка, следя за встречей, не могла понять, о чем спрашивает приезжий.

Опираясь на косу, Варвара кивнула на кусты осинника:

— Там он косит, дядя-то.

Захар показался из чащи и сердито спросил!

— Зачем пожаловал?

— Нарядить тебя послали, Захар Иваныч. Ругаются колхозники: член правления, говорят, а себя обкашивает, в колхозе не работает… — Андрей подошел к своей лошадке и, подтягивая подпругу, глянул на Варвару. — Мало людей-то у нас, нанимать приходится. Нехорошо выходит, Захар Иваныч. Поедем…

Беляев вдруг набросился на дочь:

— Ты что оголилась? Стыда в глазах нет! — И зашагал к балагушке, крикнув на ходу: — Чащобку-то эту выкосите сегодня!

Любка бросилась искать кофту. Андрей все возился с подпругой, заглядывая под лошадь и чему-то улыбаясь. Когда Варвара ближе подвела прокос, спросил:

— А ты как опять сюда попала?

Любка, натянув кофту, бежала к ним.

Варвара лишь шевельнула губами и пошла дальше. Вскочив на спину лошади, Андрей громко свистнул и галопом помчался за Захаром.

Любка, так и не узнав, о чем поговорила Варвара с милашкой, с завистью старой девы до вечера поминала имя Андрея.

— Какой большущий-то… небо ест! Ручища-то! Как небось обхватит!

Варвара продолжала косить, как будто ничего не произошло; вечером не забыла обойти пни, на которых лежали сорванные ягоды.

— Это ты для кого собрала? — ревниво допытывалась Любка.

— Мне, кроме сына, некого ягодками с ладони накормить, — отозвалась женщина.

Варвара не знала, достаточно ли заплатить Беляевым за все одним днем работы, подумала: «Может, и хватит» и больше не появлялась к ним.

Видимо, не все женщина делала правильно. Лизавета в этот раз пришла сумрачная, по-чужому, чинно уселась на табуретке. Ее строгость пугала.

— У меня, Лиза, Костя-то уж ходить начал! Костя, Костя, ну, иди ко мне… иди! — Варвара присела на корточки и поманила сына. Мальчик, неуклюже передвигая ножонками и растопырив от неуверенности пальцы, зашагал к матери.

— Растет, — отозвалась Лизавета. — Харчи у твоего дяди, видно, легкие…

Варвара не понимала, при чем здесь Беляев, и смотрела на гостью, ожидая, что та скажет еще.

— Ну, чего глаза-то вылупила, как ворона на ястреба? Опять батрачишь на свою роденьку? В колхоз тебе надо!

— Не пойму я, Лиза, ты говоришь — в колхоз, а дядя — что безлошадных там не принимают, а ведь он в правлении, знает…

— Он это сказал тебе? Ну же, ну! — заволновалась Лизавета. — Плюнь ты на него, не слушай. Вступай, примут!

— Подожди, Лиза, стыдно к зиме-то вступать. Весной уж.

— Ну ладно, много мне понятно стало про твоего дядю, да подожду, помолчу, что дальше будет.

Новости жизни колхоза проходили мимо Варвары, не трогая сердца. Только имя Бурцева женщина отмечала для себя и настораживалась.

— Не он, так мы ничего бы не знали. Всех кулаков твердым заданием обложили… Уполномоченный к нам опять нагрянул, пистолетом трясет. Все хлеб ищут, — говорила Лизавета.

— Ну а Бурцев-то? — спросила Варвара.

— А он по выбору с обыском-то идет… Уполномоченный-то все бегает, все бегает, а этот как столб… «Не дам, говорит, середняков твердым заданием облагать, и все!» Ивана Никулина отстаивает! Уполномоченный кричит: «Перед райкомом, говорит, ответишь! Билет партийный выложишь!» А он — ни в какую! Ничего не боится. «Не по-ленински, говорит, середняков раскулачивать!» По деревне идет, кулаки шипят! Беднота низко кланяется!

— А он?..

— Да что ты заладила: он да он! Я и говорю, как он… Столб! Никакой силой его не сдвинешь! — И снова, уже в который раз, Лизавета подводила разговор к одному и тому же: — В колхоз тебе надо… Ты хоть пока так с нами поработай… Заходить за тобой завтра?

Так жила Варвара. Ее звали работать, и она шла работать. Не было минуты, которую бы она провела праздно.

Вступать в колхоз беднячка не решалась. «Неизвестно, какая там будет жизнь, — думала она. — Вдруг да и бедняков начнут твердым заданием облагать?.. Все равно работаю для колхоза».