Непрофессиональная Россия: книга о профессиональных непрофессионалах - Руслан Александрович Линьков

на информацию. В результате попадания дела в прокуратуру как истец, так и ответчик оказываются в положение людей, от которых закрыта большая часть информации о следствии. При этом сотрудники прокуратуры готовы оспаривать даже заложенные в Конституции и в УПК РФ права на равноправие сторон в следствии. Так, начальник отдела по надзору за следствием, дознанием и оперативно-розыскной деятельностью А. Кондин в своих комментариях к УПК РФ на сервере Прокуратуры Омской области сформулировал принципиально новую юридическую идею в понимании равенства сторон — о необходимости для «обвинителя заранее узнать аргументы противной стороны»[135].

Есть целый ряд иллюстраций неэффективности ведения прокуратурой следствия по особо важным делам. Вот только самые вопиющие и широко известные дела. Это так называемое «Дело Трех Китов», знаменитое дело Нахимовского училища, когда «курсанты подвергались систематическим избиениям и сексуальным домогательствам со стороны ребят со старших курсов», а прокуратура отказывала родителям в возбуждении дела в связи с отсутствием судебной перспективы, и дело было возбуждено лишь по постановлению Петроградского районного суда Санкт-Петербурга, подтвержденного городским судом[136]. В конечном итоге приговор эффективности работы прокуратуры в предварительном следствии подписал заместитель Прокурора Москвы Юрий Синельщиков, т. е. весьма высокопоставленный сотрудник прокуратуры, в интервью газете «Известия»: «кое-где прокуроры в условиях, когда принят новый УПК, принимают решения на догадках, не читая материалов дела. У них просто нет физической возможности изучить все материалы»[137].

Таким образом, очевидно, что для следственной работы прокуратуры характерно несоответствие между гигантским объемом ее компетенций и реальными возможностями их качественного исполнения. От сохранения функций прокуратуры по ведению следствия по особо важным делам страдают не только сами следователи прокуратуры, но, прежде всего и главным образом, все российское правосудие. Пока эти дела не расследуются эффективно, нельзя вообще говорить об успешной борьбе с преступностью.

Сегодня остро необходимо реструктурирование предварительного следствия, поэтому и встает вопрос, кому и зачем нужно участие прокуратуры в нем. Если обратиться к истории, то окажется, что функцией следствия прокуратуру наделила советская власть в процессе легализации своих репрессивных функций, сохранив тем не менее закрытость следственных органов госбезопасности (а по факту и всей деятельности этих органов, в том числе и в ГУЛАГе) и от прокурорского надзора, и от судебного контроля. А так как согласно ст. 37 УПК РФ прокуратура является органом обвинения, то сохранение за ней функции участия в предварительном следствии (при этом в особо важных делах) неизбежно ведет к нарушению провозглашенных статьей 123 Конституции РФ принципов состязательности и равноправия сторон с переносом тяжести в сторону обвинения, т. е. фактически к сохранению одного из главных оснований инквизиционной правовой системы — обвинительного уклона правосудия.

Необходимость создания отдельного аппарата следствия точно сформулировал знаменитый «важняк» прокуратуры, выкинутый из системы, видимо, за неуправляемость, Николай Волков: «Я предлагал (и многие, не только я) давно уже вывести следственные аппараты из всех правоохранительных органов, из всех структур, из прокуратуры МВД, ФСБ, и так далее. Чтобы… как у нас говорят, чтобы следственный аппарат не был дубиной в руках вот этих вот структур»[138].

Поэтому участие прокуратуры в предварительном следствии ставит следующие проблемы:

Проблема № 2 — остро необходимо создать единый следственный аппарат, независимый от всех правоприменительных структур как условие профессионализма ведения предварительного следствия.

Проблема № 3 — необходимо защитить конституционные права гражданина — как истца, так и ответчика — на информацию о предварительном следствии: нарушаемые квазизаконно прокуратурой, они затем незаконно нарушаются и милицией, и ФСБ.

Третья функция прокуратуры — надзор за предварительным следствием.

Прежде всего, поскольку прокуратура — главная сторона обвинения, это продолжает и развивает обвинительный крен предварительного следствия уже по всему диапазону уголовных дел. Не случайно в правовых государствах прокуратура, как правило, не исполняет одновременно обе функции — участие в следствии и надзор за ним. Подробный анализ данной проблемы имеется в монографии «Судебная власть» под редакцией профессора И. Л. Петрухина[139], которую можно назвать энциклопедией высокопрофессионального анализа проблем, стоящих перед российским правосудием.

Эту функцию прокуратуры можно назвать юридическим нонсенсом, поскольку в условиях тоталитарного права прокуратуры единолично «казнить и миловать» своих сотрудников она предполагает некую особую сознательность сотрудников прокуратуры в осуждении своих коллег. Законом прокуратуре, в сущности, вменяется в обязанность роль знаменитой унтер-офицерской вдовы, которая «сама себя высекла» — притом, что никто другой не имеет права ее «сечь». Очевидно, что прокуратура, как и любая тоталитарная структура, к этой роли явно не готова — что и доказывает практическая безнаказанность любых, даже самых серьезных нарушений закона ее сотрудниками. Имея надежную законодательную базу для своей защиты в статье 42 Закона о прокуратуре и в ряде других законов и подзаконных актов, прокуратура живет, можно сказать, по принципу «Своих не выдавать!»

Иллюстрации эффективности надзора прокуратуры за следствием и, соответственно, самого следствия многочисленны. Прежде всего, у прокуратуры есть два разных правосудия. Для одних нет наказания за реальные преступления. Это, прежде всего, сотрудники прокуратуры. Так, до сих пор неизвестны результаты дела заместителя прокурора Иркутского района Иркутска Ивана Ильина, 26 июня 2003 года при многочисленных свидетелях жестоко избившего повредившего мячом его окно двенадцатилетнего мальчика[140]. Было закрыто дело петербургской прокуратуры о неуплате налогов при ее ремонте и закупках по мифическим ценам канцелярской мебели — своего рода тринадцатый подвиг бывшего прокурора Санкт-Петербурга В. Еременко и его заместителя И. Сыдорука. «По некоторым данным, исходя из самых скромных подсчетов, при строительстве, ремонте и оборудовании здания городской прокуратуры было похищено и истрачено нецелесообразно около 4 миллионов 637 тысяч долларов из федерального бюджета. Часть средств не вернулась государству в виде налогов, часть была выплачена по завышенным расценкам». Хотя этих денег хватило бы, например, для создания ряда приютов для беспризорных детей в Санкт-Петербурге, но гораздо важнее то, какое космическое великолепие (например, столы «Метрополь» и «Космос», кресла «Жозефина», Отто и другие, как и еще многое столь же прекрасное) смогут увидеть в небольшом здании в центре Санкт-Петербурга с вывеской «Санкт-Петербургская прокуратура» прокуроры, адвокаты и зрители сериала о деятельности прокуратуры «Тайны следствия». Более того, видимо, даже такие олигархи, как М. Ходорковский и П. Лебедев, в отличие от прокуратуры культурной столицы, не могут себе позволить закупать для своих офисов металлические коробки для мыла по $ 181, коврики для обуви по $ 3616 и мангалы по $ 2580. Прокурор Владимир Еременко ушел из прокуратуры, был подобран Минюстом и назначен начальником Управления Минюста по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Руководство московской прокуратуры, прямо уличенное в том, что закрывало дела и отпускало бандитов и тем самым многократно нарушило статью 300 УК РФ (незаконное освобождение от уголовной ответственности), отделалось легким испугом — при этом Прокурор Москвы был