Берлин-45 - Сергей Егорович Михеенков

Из рассказа первого коменданта Рейхстага полковника Ф. М. Зинченко: «Впервые я встретился с Николаем Эрастовичем в 20-х годах в Благовещенске. Он командовал взводом, а я был у него помощником. А в 30-е годы армейская служба лихо закрутила нас – Берзарин дорос до командира дивизии.

Его дивизия отличилась в боях у озера Хасан. В Великую Отечественную Берзарин командовал уже армией. Фронтовая судьба разбросала нас по разным фронтам. Хотелось встретиться. Но узнает ли он меня? Узнал! Не забыл имя и отчество.

“Здравствуй, здравствуй, Фёдор Матвеевич! Когда я прочитал о героях штурма Рейхстага и о том, что полком, воины которого водрузили победный стяг над Рейхстагом, командует Зинченко, сразу подумал: ‘Не тот ли? Мой командир…’ Оказывается, он самый. Как братья твои воюют? У тебя их, кажется, трое…”

“Было, Николай Эрастович. Алексей погиб уже здесь, под Берлином. Емельян погиб ещё в сорок первом под Москвой. В Сталинграде – Владимир…”

“Крепись, Фёдор Матвеевич… Огромное количество народа погибло. И сколько ещё умрёт от ран и других последствий войны”.

Я слушал генерала Берзарина, старавшегося утешить меня, и не мог предположить, что самому ему оставалось жить чуть больше месяца».

С 14 мая начал действовать городской трамвай. Пошли автобусы. На следующий день, 15 мая, Берзарин подписал приказ о разрешении берлинцам свободно передвигаться по городу с 5.00 до 22.30. А ещё через день районные коменданты сообщили, что начала работать канализация. В магазинах увеличивался ассортимент товаров. В какой-то период основными покупателями в Большом Берлине были офицеры и солдаты Красной армии, потом, когда город разделили на секторы, покупателей из числа военных стало ещё больше – англичане, янки, канадцы, новозеландцы…

Началась демобилизация солдат старших возрастов и военнослужащих женщин. Всем хотелось привезти домой из богатой Германии хоть какие-то подарки. Демобилизованные тратили в магазинах и на барахолках накопленные за войну деньги. Часть денег выдавали марками. На рынках в ходу были и рубли. Ещё когда советские войска только вступили в пределы Третьего рейха, вышел приказ НКО СССР № 0409 от 26 декабря 1944 года: всем военнослужащим действующей армии разрешалось раз в месяц отправлять на родину одну посылку, для рядового и сержантского состава – пять, для офицерского – десять, для генералитета – шестнадцать килограммов. Определён был и размер посылки: не больше 70 сантиметров в каждом из трёх измерений. Чаще всего домой посылали американские сухпайки, консервы, растворимый кофе, медикаменты – стрептомицин, пенициллин. Демобилизованным разрешалось увезти домой всё, что они могли взять с собой в качестве личной поклажи. Крупногабаритные вещи и предметы закрепляли между вагонами и на крышах.

Грабежи и насилие прекратили быстро. Приказы в отношении насильников и мародёров были жёсткими – расстрелы перед строем. Вещи покупали в основном на барахолках: там можно было купить всё, и сравнительно недорого. Лучшей и универсальной валютой были продукты, спиртное, табак. Хотя ходили рейхсмарки, оккупационные марки, валюта стран-победительниц. Самые ловкие срывали свой барыш на разнице стоимости валют, поскольку курс был искусственным. С декабря 1944 года красноармейцам и офицерам шло двойное жалованье: в рублях и в марках. Курс рубля был необычайно высоким, так что марки солдаты получали пачками. Вдобавок ко всему полковые полевые сберкассы выплатили ежемесячные оклады за все прошлые месяцы и годы. А потому и тратили их при каждом удобном случае, иногда с куражом, по-русски. Американцы, к примеру, которые и организовали в Берлине самые большие «толкучки», считали русских «самыми хорошими покупателями – легковерными, плохо торгующимися и очень богатыми».

Впрочем, дураков всегда хватало. Находились такие, кто, вопреки здравому смыслу, прямиком лез на рожон. Но рано или поздно они попадали в руки комендантских взводов, а там, как правило, суд был недолгим. Трибуналы работали споро. Архивы не спешат снимать замки со своих шкафов. Однако данные по 1-му Белорусскому фронту опубликованы. По докладу военного прокурора 1-го Белорусского фронта о противоправных действиях военнослужащих в отношении гражданского населения за период с 22 апреля по 5 мая 1945 года зафиксировано 124 преступления, в том числе 72 изнасилования. А это семь армий – 908 тысяч 500 человек. Можно предположить, что число действительных случаев насилия солдат и офицеров РККА в отношении немок было значительно бóльшим. Однако «подвиги» американских оккупационных войск перекрывают «советские» цифры. Профессор и криминалист Роберт Лилли (США) после тщательной работы в американских военных архивах опубликовал следующие данные: к ноябрю 1945 года трибуналы армий, действовавших в Германии, «рассмотрели 11 040 случаев серьёзных сексуальных преступлений». Профессор истории Университета Констанца (Юго-запад Германии) Мириам Гебхардт провела многолетние архивные исследования, многочисленные интервью с жертвами и очевидцами, результатом которых стала её книга «Когда пришли солдаты». Выводы фрау Гебхардт таковы: «джи-ай» за время своего освободительного похода в нацистскую Германию изнасиловали 190 000 немок.

Впрочем, реальности войны были таковы, что американцы и во время боевых действий, если это можно назвать таковыми, демонстрировали те же манеры. Одна только бомбардировка Дрездена чего стоит. Около 150 тысяч убитых, растерзанных, раздавленных обломками домов, сгоревших заживо жителей города[97], где не было ни военных объектов, ни воинских частей. Под удар союзной армады попали в основном женщины, дети, старики. Когда войска Антигитлеровской коалиции подошли к границам Германии, в Дрезден потянулись беженцы со всех германских земель. Люди надеялись на то, что город, не имеющий ни малейшего военного значения, бомбить не будут. 796 самолётов, двумя волнами. Огненный смерч с температурой в полторы тысячи градусов по Цельсию гулял по городу несколько часов. Кирпич плавился. Площадь разрушения в четыре раза больше, чем в Нагасаки. Во время штурма Берлина нашими армиями ничего подобного не было. Никому из военных и политиков и в голову не пришло, что, проводя Берлинскую наступательную операцию, к примеру, ради устрашения защитников Большого Берлина и войск, стоявших в Заодерской равнине и на Зееловских высотах, надо жестоко, до тысячи бомбардировщиков, несколькими волнами, отбомбить город. Разрушить, зажечь его, чтобы над ним гулял смерч в полторы тысячи градусов. Бомбардировки были, в том числе и центра Берлина, но не такой интенсивности. К тому же, как известно, бомбардировке подвергались исключительно военные объекты, оборонительные позиции, инженерные сооружения военного назначения. Налёты же союзной авиации сеяли смерть в основном среди гражданского населения. Вот откуда популярная среди немецких женщин горькая шутка «Лучше русский на мне, чем янки надо мной…».

А в расположении советских войск и у дорог, по которым курсировали машины с красноармейцами, висели фанерные плакаты:

«Смотрит на тебя немка ласковым оком.

Гляди, боец, как бы тебе это не вышло боком».

13

Мотоциклы Берзарин любил. Лошадей, правда, больше. Но мотоциклы – сразу после лошадей. Первый мотоцикл он завёл ещё на Днестре, в дни Ясско-Кишинёвской операции. Правда, тогда комфронта Ф. И. Толбухин, узнав о том, что командующий армией увлёкся быстрой ездой на мотоциклетке, да ещё без охраны, при первом же удобном случае сделал ему выговор. И Берзарин подчинился – передал мотоцикл в батальон связи. И ведь действительно, там он нужнее.

– Ради чего вы рискуете? – качал головой генерал Толбухин. – Вы даже не пользуетесь шлемом. В мотоциклетном полку это считается серьёзным нарушением правил езды.

– Экономлю время, – попытался оправдаться командарм.

– Для экономии времени у вас есть бронетранспортёр. Если этого недостаточно, я вам выделю лёгкий танк.

В Берлине он снова сел на мотоцикл. Мощный, скоростной «Харлей», подарок американцев, носил его по городу, от комендатуры к комендатуре, от объекта к объекту. В коляске – сержант-ординарец с автоматом. Вначале Берзарин ездил в танкистском комбинезоне, но потом стал надевать генеральский мундир, обычно белоснежный, всегда чистый, тщательно отглаженный. Был у него и другой мотоцикл – трофейный немецкий «Цундапп» KS 750. Из-за больших габаритов его называли «зелёным слоном». На него-то и сядет в то роковое утро генерал Берзарин.

Из воспоминаний генерала Ф. Е. Бокова: «Поздно вечером 15 июня я зашёл в кабинет командарма. Из штаба мы часто уходили домой вместе. Наши коттеджи располагались по соседству. Николай Эрастович был в прекрасном настроении, по дороге много шутил и смеялся. Через несколько суток он должен был лететь в Москву на Парад Победы и с нетерпением ждал этого часа.

– Очень соскучился по семье, по маленькой дочурке, по Москве, – говорил он. – Так хочется видеть наш стольный город мирным, без затемнения и зениток.

– Сейчас июнь, самое