В вяземском окружении. Воспоминания бойцов 6-й дивизии народного ополчения. 1941–1942 - Анатолий Владимирович Дарков

Я был активным членом Осоавиахима и два-три раза в неделю в этом помещении принимал членские взносы. В те годы открылся в Москве Центральный дом Красной армии (ЦДКА), многие студенты МИИТа стали его членами. Оформление членских книжек ЦДКА проводилось также мной и в этом же помещении. Поэтому учащиеся курсов НКПС, занимавшиеся в аудитории рядом с этим помещением, меня неоднократно видели. Некоторые из них получили у меня членские книжки ЦДКА.

И вот сегодня я должен провести первое занятие в этой группе. Волнуюсь, возбужден, после звонка вхожу в аудиторию. Вижу, что часть студентов осталась в коридоре. Обращаюсь к студентам со словами: «Преподаватель в аудитории, прошу всех занять свои места, здравствуйте, товарищи». Вижу на лицах крайнее удивление, слышу возглас: «Где преподаватель?» – «Я преподаватель. Не огорчайтесь, придется вам немного потерпеть, долго вас мучить не буду. Ваш преподаватель, как вам, очевидно, известно, находится в больнице, через две-три недели он должен вернуться, а пока я буду его замещать».

Должен сказать, что подготовился к проведению первого занятия я серьезно, прочитал лекцию эмоционально, рисунки на доске были выполнены четко, материал изложен доходчиво. Звонок на перерыв. Меня обступили студенты, я понял, что победа за мной.

Кончается вторая неделя. Во время лекции ко мне обращается староста группы с просьбой продолжать занятия до конца учебного года. Я говорю, что на эту тему я вести разговор не считаю возможным, моя работа прекратится в день возвращения из больницы штатного преподавателя, которого я временно замещаю. Помню, что декан курсов при встрече со мной поздравил меня с успехом и сказал, что студенты очень довольны моей работой.

На одном из последующих занятий староста перед началом моей лекции сообщил, что штатный преподаватель по состоянию здоровья не может вернуться и я остаюсь преподавателем до конца учебного года. Все заулыбались, раздался взрыв аплодисментов. Итак, я остался преподавателем курсов среднего комсостава НКПС до окончания своей студенческой жизни в институте.

Педагогическая работа на курсах и в техникуме окончательно убедила меня в том, что свою жизнь я должен полностью посвятить этой деятельности. Чтение лекций доставляло мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Здесь я никогда не уставал. Так было и продолжается и поныне, на протяжении всей жизни. Я всегда был занят. У меня сохранились листы с расписанием проводимых мною учебных занятий в разных институтах Москвы. Первые годы моей педагогической деятельности совпали с открытием многих новых вузов страны. Так, например, на базе Московского института инженеров железнодорожного транспорта, который я окончил в 1930 году, возникли: Московский автодорожный институт, Московский эксплуатационный институт железнодорожного транспорта, Ленинградский институт водного транспорта, Московский институт нового железнодорожного строительства, Московский инженерно-экономический институт. То же происходило и с рядом других московских высших учебных заведений. Во всех этих вузах не хватало преподавателей. На меня возник большой спрос. Бывали дни, когда я преподавал по 13 часов в разных учебных заведениях Москвы.

С большим энтузиазмом я проводил занятия и ощущал со стороны студентов к себе чувство благодарности и, пожалуй, без преувеличения можно сказать, любви. Сложные вопросы теории мне удавалось излагать просто и доходчиво. Помню, как-то мой папа мне сказал, что сегодня, когда он ехал в трамвае, случайно стал свидетелем беседы, видимо, моих студентов, которые очень тепло говорили о моем умении читать лекции.

Вспоминая тридцатые годы, нельзя не сказать о сталинизме и моем отношении к нему. В те годы в стране бурно развивалось строительство. Строились новые заводы, школы, фабрики и другие предприятия, в том числе метрополитен. Его открытие привело меня в восторг. По праву он считался лучшим в мире. В печати и на всех проводимых собраниях успехи в индустриализации страны связывались с именем Сталина. При этом умалчивались все сложности, происходившие в деревне при коллективизации. Печать сообщала лишь о таких фактах крестьянской жизни, которые характеризовали успешную деятельность партии, осуществляемую, как тогда говорили, под мудрым руководством Сталина.

В те годы я был молодым и принимал такого рода утверждения за чистую монету. Хотя иногда в моем сознании возникали и некоторые сомнения в справедливости того, чему я был свидетелем. С большой болью в душе я пережил потерю моего друга Кирилла Васильевича Самсонова. Я не мог понять, зачем и почему он был репрессирован и назван врагом народа. Это был честнейший, всеми уважаемый и очень одаренный человек. Он был членом партии, по происхождению – крестьянин. Общение с ним доставляло людям всегда большую радость. Жертвой он стал, видимо, за высказанную им в присутствии одного из членов кафедры реплику, в которой содержалось удивление, почему Сталин, такой мудрый и умный человек, не запретит произносить в его адрес подхалимские приветствия, с которыми в эти дни выступали на XVII съезде партии все ораторы без исключения.

Об этой реплике Самсонова кем-то было сообщено в соответствующие органы, и Кирилла Васильевича не стало среди нас. Такое предположение достаточно реально, оно косвенно подтверждается тем, что в эти же дни в партком института было подано заявление одного из наших членов кафедры, наверное, того самого, который лишил нас общения с Самсоновым. В этом заявлении весь коллектив кафедры, во главе с ее руководителем профессором Иваном Петровичем Прокофьевым, был представлен сборищем антисоветчиков. Партком с этим утверждением не согласился и сказал, что заявление не будет им поддержано. Заявление было возвращено его автору. Обо всем этом под строжайшим секретом мне стало известно от моего студента, члена парткома.

В 1937 году я работал доцентом в МИИТе на кафедре «Строительная механика» и по совместительству был начальником аспирантуры, заняв эту должность после ареста моего предшественника. Время было очень сложным – шли массовые аресты. Вместе со мной в кабинете находился начальник научно-исследовательского семинара (НИС). Не могу забыть, как однажды он в течение целого часа доказывал мне, что советская власть очень хорошая и справедливая. Видимо, этот диалог явился следствием того, что люди перестали доверять друг другу. Начальник НИСа не верил мне, я не верил ему, видел в нем человека, способного на предательство. Мой собеседник старался выглядеть передо мной человеком, преданным партии и советскому народу.

Только вчера я беседовал с профессором Крачковским, деканом факультета, а сегодня утром узнал, что он арестован как враг народа. Несколько дней тому назад был у ректора института профессора Медкова. Он был сыном крестьянина, его родители были неграмотными, а сегодня он объявлен врагом народа.

Но и в то сложное время, называемое теперь