Когда солнце погасло - Янь Лянькэ

Услышав приказ, командующий Ли вздрогнул. Обвел глазами сановников и полководцев. И вышел из дворца следом за стражником.

Замначальнику военного комиссариата перевалило за тридцать, на своем посту он отвечал за укрепление общественного порядка, рассмотрение жалоб и прошений. Больше десяти лет служил в военном комиссариате. Почивал на хворосте и вкушал желчь, целыми днями заискивал и пресмыкался, но по службе так и не продвинулся. А теперь удача ему улыбнулась. И он широким шагом вышел за ворота управы.

Управа помещалась в тихом месте. В северо-восточных кварталах. И серые каменные львы у ворот, изваянные еще во времена Республики, стояли на месте. И сторожевые башни по четырем углам тоже стояли на месте. Тихие и безмолвные. Словно декорации. И серая каменная лестница о шести cry пенях стояла на месте. Над головой проплывали облака. На землю ложились тени. Все фонари на городских улицах погасли. Но фонари у ворот управы по-прежнему горели. Горели целую ночь напролет, потому что городская управа это вам не деревенская улица. Потому что присутствие это вам не деревенская лачуга. Мы с отцом шли на свет. Мы с отцом пришли к воротам управы, к воротам Запретного города. Мы с отцом стояли у ворот управы и ждали, когда вернется стражник, убежавший к государю с докладом, но тут сзади кто-то подошел.

Заснобродивший старик с жухлыми волосами и беззубым ртом, который, когда был закрыт, напоминал вырытую посреди лица яму, а разевался намного шире, чем разеваются рты у обычных людей. Звали старика Гао Бинчэнем, он добывал себе пропитание жалобами и прошениями. Было ему семьдесят два года, и последние восемнадцать лет он ходил к начальству подавать прошения. Только закончатся деньги, он идет подавать прошение. Управа даст ему немного денег, он успокоится. Потом деньги кончатся, и Гао Бинчэнь снова приходит с прошением, чтобы управа выделила ему риса с мукой. Гао Бинчэнь один возмущал мир и спокойствие в городе, кроме него никто больше не подавал прошений и жалоб. А он подавал прошения из месяца в месяц и из года в год. Его сын погиб на заводе в уездном центре. Но руководство завода говорило, что сын Гао Бинчэня умер от болезни. Завод отказался платить компенсацию, и с тех пор Гао Бинчэнь жаловался на обиду. У старика не осталось кормильца, вот он и жаловался на обиду. И мы с отцом решили, что в ночь большого снобродства он опять будет кричать об обиде, подавать прошения и жалобы, но Гао Бинчэнь подошел к воротам управы, и в свете фонарей я увидел, как он моргает желтыми мутными подслеповатыми глазами и без умолку бормочет путаные и ясные слова. Слова ясные и путаные. И лицо его светится грязно-желтой улыбкой.

— Больше я прошений подавать не буду, больше не буду. Больше я прошений подавать не буду, мне теперь прошения ни к чему.

Так он бормотал, и на лице его громоздилась улыбка. А когда мой отец спросил, почему он больше не будет подавать прошений, из ворот вышел Ли Чуан, которому было поручено дать отпор внешним врагам и обуздать врагов внутренних. Ли Чуан, облаченный в театральный костюм полководца, шагал грозно. А говорил сквозь сон. Он выступил за ворота управы, остановился на каменных ступенях, устремил взор на нас с отцом и не успел заговорить, как старик Гао сделал шаг вперед.

— Заместитель Ли, больше я прошений подавать не буду. Заместитель Ли, я вам с главой управы вот что хотел сказать, раньше вы все спрашивали, куда я так быстро деньги трачу, которые вы мне даете. А я сам не знал, куда их так быстро трачу. Вроде прячу под подушку, потом неделя проходит, смотрю — нет денег. И приходится снова подавать прошение, деньги клянчить. Но сегодня ночью, сегодня ночью я заснул и увидел сон. И увидел, что спрятал деньги, которые вы мне давали, в дупле хурмы на заднем дворе, чтобы не потерялись. Пошел туда проверить. Сунул руку и вытащил тридцать тысяч. Пошел к другому дуплу. Сунул руку, вытащил еще двадцать тысяч. Пошел искать в стене у кровати. Под кирпичами у стены. И угадай, сколько нашел. Сто двадцать три тысячи восемьсот юаней.

Сто двадцать три тысячи восемьсот юаней, теперь мне прошения ни к чему. Денег до конца жизни хватит. И на еду хватит, и на похороны. Заместитель Ли, я пришел сказать, что больше не буду подавать прошений. Бей меня до смерти, все равно не буду.

Ночь кипела сухостью и жаром. Старик Гао кипел радостью и волнением. Фонари лили яркий и желтый свет, словно вторя стариковому смеху. Не переставая говорить и смеяться, старик Гао поднялся по лестнице. Поднялся к Ли Чуану и все повторял — сто двадцать три тысячи восемьсот юаней. Сто двадцать три тысячи восемьсот юаней. Но стоило старику Гао поравняться с Ли Чуаном, как тот преградил ему путь. Преградил путь, и мы с отцом услышали слова, которые Ли Чуан выцедил из своего рта.

— Ты верно говоришь, что больше не будешь подавать прошений.

— Не буду, обещаю.

Ли Чуан подтянул старика Гао к себе и проговорил голосом низким и холодным:

— А ежели ты не будешь подавать прошений, чем прикажешь заниматься замначальника военного комиссариата, который разбирает прошения. Ежели ты не будешь подавать прошений, городу прекратят выделять по сто тысяч в месяц на жалобщиков. Ежели ты не будешь подавать прошений, как я сделаюсь великим командующим, что дает отпор внешним врагам и усмиряет врагов внутренних. Слушай внимательно, будешь приходить сюда каждый месяц с новым прошением. Из года в год, из месяца в месяц будешь ездить в уездный центр и жаловаться на обиду, понял меня или нет.

Говоря так, он потряс старика Гао за плечо. Так потряс, что старик Гао проснулся. Разом оторопел. И сказал — о-ох. Словно в самом деле проснулся. Пристально посмотрел на Ли Чуана. И заговорил громче и тревожней:

— Заместитель Ли, ты в театральный костюм обрядился, в военный халат обрядился, глаза сощурил, ты никак снобродишь. Я сейчас не то спал, не то наяву был, но в самом деле нашел деньги, которые позабыл, куда спрятал. Нашел целых сто двадцать три тысячи восемьсот юаней. С такими деньгами я больше не хочу подавать прошения. Ей-богу не хочу.

Заместитель Ли ни слова не сказал. Заместитель Ли не сказал ни слова. Посмотрел в упор на старика Гао. Посмотрел на него в упор. И вдруг отпихнул старика Гао назад. Потом