Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

В будние дни вечером улица Грановского заполнялась черными авто. Высшие чиновники заходили в столовую с озабоченным видом, а выходили с большими свертками, упакованными в плотную желтую бумагу и перевязанными бечевкой.

Лишенный высокой должности недавний начальник едко заметил в своем кругу в том самом 1948 году, когда Громыко вернулся в Москву:

– Посмотри на лица людей, выходящих из «кремлевки», когда идешь по улице Грановского. Они все одинаковы. Возник биологический тип.

К моменту возвращения Андрея Андреевича из Белоруссии привезли его мать Ольгу Евгеньевну. Она болела. Рассчитывали на московских врачей.

Громыко:

Всю жизнь она прожила в деревне. Приехала в столицу за несколько месяцев до кончины, хотела подлечиться, да так и не смогла. А за две недели до ее смерти я прибыл из США. Успел с ней еще увидеться в больнице и поговорить. Трудный это был разговор.

Работа в Министерстве иностранных дел в те времена была физически очень тяжелой, вспоминал будущий председатель КГБ, а тогда молодой дипломат Владимир Александрович Крючков. Уходили с работы в два-три ночи, начальство засиживалось до утра. Но днем делали перерыв на пару часов – пообедать и отдохнуть. Разрешить уйти пораньше мог только высокий начальник – и то, если что-то случилось.

Справка о восстановлении дипломатических отношений СССР с Болгарией, Венгрией, Румынией и Финляндией, подписанная А.А. Громыко. 14 октября 1949

[АВП РФ]

Молотов хотел иметь Громыко рядом, в Москве, и назначил его еще одним первым заместителем министра. Они с Вышинским оказались на равных. Вячеслав Михайлович покровительствовал Андрею Андреевичу. Вышинский столь же откровенно не любил быстро растущего соперника, к тому же на четверть века моложе.

Андрей Януарьевич Вышинский остался в истории как сначала судья, а затем обвинитель на печально знаменитых московских процессах тридцатых годов. Но прокурором СССР Вышинский был всего четыре года, а в Министерстве иностранных дел прослужил четырнадцать лет.

Еще летом 1939 года Сталин освободил его от прокурорских обязанностей и утвердил заместителем главы правительства по делам культуры и просвещения. А в сороковом году еще и заместителем наркома иностранных дел, не спросив мнения самого наркома. Молотов и Вышинский ненавидели друг друга. Сталина это устраивало.

Вячеслав Михайлович вынужден был мириться с замом, которого при всяком удобном случае отчитывал:

– Вам бы только речи произносить!

На дипломатическом поприще Вышинский расцвел. На публике появлялся исключительно в дипломатическом мундире стального цвета и был похож на настоящего генерала.

Вышинский знал европейские языки – польский и французский свободно, немецкий и английский вполне прилично – и изящно объяснялся с иностранцами, которых следовало очаровать. Он нравился некоторым иностранным дипломатам, в основном тем, кто ничего не понимал в советской жизни и не подозревал о его прокурорском прошлом.

Впрочем, за Вышинским числятся и благие дела. Он помог впервые в советские времена издать Библию. Содействовал возвращению на родину чудесного певца и любимца русской эмиграции Александра Николаевича Вертинского и даже давал ему советы, как обратить на себя внимание Сталина. Советы, видимо, помогли, поскольку Вертинского отметили в 1951 году Сталинской премией второй степени за роль в антиамериканском фильме «Заговор обреченных».

Громыко слишком долго отсутствовал в Москве. Не нажил опыта сложных чиновничьих интриг, доносов и подсиживаний. А его тезка Вышинский чувствовал себя в этом мире, как рыба в воде. И Громыко доставалось. Но иногда Андрею Андреевичу представлялась возможность ответить.

Записка А.А. Громыко и М.А. Меньшикова И.В. Сталину о ноте Госдепартамента США о регистрации агентов иностранных правительств и партий. 22 октября 1949

[РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 729. Л. 125]

А.Я. Вышинский и другие на вокзале в день прибытия в Москву министра иностранных дел Франции Ж. Бидо. 1947

[РГАКФД]

В ноябре 1949 года Громыко отправил секретарю ЦК Маленкову проект директивы Вышинскому, находившемуся в Нью-Йорке, по поводу его выступления в Специальном политическом комитете ООН:

Обращаем Ваше внимание на то, что Вы поступили неправильно, когда в своей речи в Специальном политическом комитете 10 ноября по вопросу об атомном контроле заявили, что США могут допустить просчет в отношении количества атомных бомб в Советском Союзе. Вам не следовало делать заявлений в таком воинственном тоне, особенно имея в виду, что это находится в противоречии с данной Вам к Октябрьской годовщине директивой о необходимости держатьcя в рамках разъяснения миролюбивого характера политики СССР. Вы должны избегать всего того, что на руку тем кругам в США и некоторых других странах, которые стоят за гонку вооружений, запугивая население своих стран военной мощью Советского Союза.

Записка А.А. Громыко И.В. Сталину с приложением проекта сообщения для печати по вопросу об аресте американскими властями советских работников Амторга.

[РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 729. Л. 173–175]

В.М. Молотов и А.Я. Вышинский на Центральном аэродроме во время встречи чехословацкой правительственной делегации. 9 июля 1947

[РГАКФД]

Вам не следовало также развивать тему о применении атомной энергии в народном хозяйстве СССР. В этом вопросе не нужно выходить за рамки известного сообщения ТАСС. Тем более не следовало опираться на случайные сообщения в неавторитетной немецкой газете, как это у Вас получилось.

В послевоенные годы бюрократический аппарат погрузился в бесконечную борьбу за власть и должности. Члены политбюро постоянно менялись местами в зависимости от часто менявшегося настроения Сталина, который неустанно раскладывал свой кадровый пасьянс.

Возраст и состояние здоровья не позволяли вождю полноценно работать. Но снимать и назначать он еще мог. Ни один самый близкий ему человек не мог быть уверен в его расположении. Он убрал даже таких верных ему слуг, как генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик, начальник его личной охраны, и Александр Николаевич Поскребышев, который служил его помощником почти тридцать лет.

В.М. Молотов и П.С. Жемчужина в кругу семьи. 1953

[РГАКФД]

И Молотов попал в опалу. Громыко видел, как Вячеслава Михайловича отодвигают в сторону от главных дел. 29 марта 1948 года на политбюро приняли решение: «В связи с перегруженностью удовлетворить просьбу т. Молотова об освобождении его от участия в заседаниях Бюро Совета Министров с тем, чтобы т. Молотов мог заняться главным образом делами по внешней политике». Молотов вовсе не просил отстранять его от участия в принятии ключевых решений, это Сталин вписал слова о «просьбе т. Молотова».

Под удар попала жена министра иностранных дел Полина Семеновна Жемчужина, которая еще не так давно сама была наркомом и кандидатом в члены ЦК. Министр госбезопасности генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов и заместитель председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) Матвей Федорович Шкирятов подписали