Митридат Великий, «последний эллин» - Станислав Николаевич Чернявский

и Мирона. Но никто из понтийских всадников не вернулся назад — все они, согласно римским донесениям, которым в этом случае нельзя не верить, полегли в бою с легионерами. Митридат пытался скрыть от войска размеры этой беды. Но когда Адриан торжественно проследовал мимо его лагеря со множеством повозок, груженных продовольствием и прочими припасами, царь впал в уныние. Стало явным то, что он, наверное, понимал и раньше, но в чем не желал себе признаваться: его армия — это всего лишь разношерстное ополчение, плохо подготовленное к сражениям против римских головорезов.

Вышеописанные события позволяют нам высказать одно соображение. Скорее всего, значительную часть войска Митридата составляли крестьяне, бежавшие при появлении римлян из своих деревень; многие из них до этого никогда не держали в руках оружия. Лучшей частью армии являлась конница, но и с ней, как выяснилось, было не все в порядке.

Митридат решил отступить и посвятил в свои планы ближайших друзей, которые вместо того, чтобы заниматься делами службы, стали среди ночи вывозить из лагеря собственное имущество. У ворот произошла давка. Вьючные животные мешали друг другу. Шум разбудил солдат. Началась паника. Среди воинов ходили самые невероятные слухи о вторжении врага. Люди стали разбегаться во все стороны. Сейчас же объявились мародеры, начались драки за чужое добро, брошенное посреди лагеря. Сильные просто отбирали имущество у слабых. Никто никого не щадил. «Полководцу Дорилаю, у которого только и было, что пурпурное платье на плечах, пришлось из-за него погибнуть», — с грустью пишет Плутарх. Это был тот самый Дорилай, что храбро сражался в Беотии во время Первой Митридатовой войны. Тогда он избег смерти, чтобы нелепо погибнуть спустя полтора десятилетия от рук озверевшей солдатни. Попутно затоптали насмерть жреца Гермея, сопровождавшего армию в числе других полковых священников.

Сам Митридат, брошенный на произвол судьбы слугами, смешался с толпой и насилу выбрался из лагеря. Он даже не смог протолкаться к своим коням и бежал пешком. Позднее в толпе бегущих Митридата заметил придворный евнух и уступил ему свою лошадь. Не случись этого, царь мог сгинуть в этой нелепой и страшной неразберихе.

Римляне быстро заметили панику в понтийском лагере и пошли в атаку. Лукулл приказал ничего не трогать в неприятельском лагере — только убивать. Правда, вскоре выяснилось, что алчность легионеров оказалась сильнее приказа вождя. Но на первых порах он сработал — началась резня. Римляне преследовали беглецов, убивали их и всюду искали царя. Митридат едва не попал им в руки, но, как пишет Аппиан, «те, которые вот-вот должны были захватить самого Митридата, ударив по клади одного из мулов, несшего золото, и увидав посыпавшееся золото, занявшись им, набросились на него и позволили Митридату бежать...»

Легионерам удалось захватить Каллистрата — ближайшего поверенного тайн царя. Лукулл, проезжавший мимо, приказал отвести его в римский лагерь живым — он надеялся узнать от него много интересного. Но легионеры обнаружили у понтийского вельможи на поясе кошелек с деньгами. Каллистрату немедленно выпустили кишки и стали делить деньги. В кошельке оказалось 500 золотых.

Армия Митридата перестала существовать. Сам базилевс и его ближайшие соратники разбежались кто куда. На дворе стоял июнь 72 года до н. э.

Гибель женщин

Всех, кто поддерживал Митридата, охватила паника, никто не верил в победу, эллинистические подданные понтийского царя соревновались в предательстве. Города Понта, большие и малые, сдавались один за другим. Римляне всюду брали огромную добычу, не стесняясь дочиста выгребать все ценное. Митридат правил богатым народом, и люди под его правлением умели приумножить богатство. Но теперь все рухнуло.

В том же 72 году до н. э. были разбиты балканские союзники Эвпатора — фракийцы, греческие города Причерноморья и бастарны. Наместником Македонии в то время был Марк Лициний Лукулл — родной брат Луция. Он нанес несколько поражений фракийцам, вошел в Добруджу и разбил там племя бессов (тоже фракийское). Затем покорил греческие города на берегу Черного моря, а закончил кампанию на Дунае. После этого Марк Лукулл переправился на Апеннины и успел поучаствовать в разгроме Спартака. Короче, все союзники Митридата были разбиты, а подданные — захвачены и ограблены.

Однако были и такие люди в Понте, кто выиграл благодаря поражению Митридата. Римляне открыли тюрьмы Понта. На свободу вышли заподозренные в измене родственники царя, неблагонадежные вельможи и, как пишет Плутарх, «множество греков». Среди них были поборники «демократии» (то есть римской оккупации), личные враги Митридата и претенденты на трон (опять же римские креатуры) — например, Нисса, сестра Митридата. «Все они считали себя погибшими, — сообщает Плутарх, — и Лукулл мало сказать принес им избавление — он воскресил их и вернул к жизни». Вчерашние заключенные стали героями. Они сделались главной опорой Римской республики в Понте и, разумеется, изо всех сил прославляли римлян.

В сложившейся обстановке многие понтийцы вообще перестали ориентироваться — где правда, где ложь. Рушилось государство, а вместе с ним и привычный мир.

Легионеры приближались к городу Фарнакии. Когда-то он был основан дедом Митридата — Фарнаком на месте греческой колонии Керасунт. Поблизости от Фарнакии, в одном из имений, содержались жены и сестры Митридата. Узнав о приближении римлян, Эвпатор отправил в Фарнакию евнуха Бакхида с несколькими верными людьми. Они должны были избавить женщин от позора и насилия разнузданной солдатни. Бакхид получил от Эвпатора жестокий приказ: убить женщин и девушек, чтобы не достались врагу. Евнух все выполнил в точности: одних женщин отравили, других — задушили.

Среди погибших оказались две сестры царя, Роксана и Ста-тира, засидевшиеся в девицах до сорока лет, а также две жены-гречанки: Береника с острова Хиос и Монима. О том, как царь взял в жены Мониму, мы вскользь говорили выше.

Брак этот не принес гречанке счастья. Она жила в тисках этикета словно в темнице, была лишена всех радостей жизни. Митридат находился то на войне, то на охоте, то в государственном совете. Жизнь его протекала в делах и заботах. Таким образом, вместо мужа Монима получила господина, которого видела очень редко. Это сильно угнетало женщину, но терзаться было поздно. Плутарх не преминул порассуждать по этому поводу о несчастливой судьбе свободной женщины, которая променяла все блага эллинской жизни на брак с вар-варом-понтийцем. Но Митридат был не меньший эллин и не больший варвар, чем какой-нибудь житель Афин. Женщины в «колыбели демократии», как известно, содержались в большой строгости: жили взаперти и были собственностью мужей, поскольку считалось, что сами они не способны отвечать за свои поступки.

Бакхид велел женщинам самим умертвить себя,