Строгановы - Андрей Левонович Шляхов

ему мать) самый младший ребенок, шестилетний Сергей. А в 1853 году ушла из жизни двадцатитрехлетняя Наталия, жена князя Павла Голицына. Наталия Викторовна умерла в начале 1855 года от карбункула в возрасте пятидесяти четырех лет, а Александр Григорьевич пережил всех своих детей…

За границей Наталия Викторовна скандализировала русское общество явным интересом, проявляемым ею к католицизму. До смены веры дело, кажется, так и не дошло, но пересудов ходило много. «Графиня окунулась с головой в католицизм, – вспоминал Соловьев. – Она не скрывала своих мнений (сказать: убеждений было бы много) не только при мне, домашнем человеке, но и при всех других русских, вследствие чего сейчас же распространился слух, что она приняла католицизм. От графа в два года я не слыхал ни слова о вере; он аккуратно каждое воскресение ездил к обедне в русскую церковь; но графиня первый год по воскресениям отправлялась в католическую, а по пятницам – в русскую, для избежания тесноты; но на другой год, когда об этом начали слишком громко говорить, начала и она ездить по воскресеньям в русскую церковь».

То ли время изменило мнение императора Николая о графе Строганове, то ли оно изначально было не таким уж и плохим, как представлялось Соловьеву, но в 1849 году Александр Григорьевич стал членом Государственного совета, некоторое время прослужил инспектором запасной артиллерии, около года пробыл военным губернатором Санкт-Петербурга, а в ноябре 1853 года породнился с императором через брак своего старшего сына Григория с великой княжной Марией Николаевной.

В 1855 году только что взошедший на престол император Александр Второй назначил графа генерал-губернатором Новороссийским и Бессарабским. Эта должность стала последней в карьере графа – прослужив в ней до 1862 года, он вышел в отставку и за свои заслуги, а также в честь пятидесятилетнего юбилея служебной деятельности получил от Одесской городской думы почетное звание Первого вечного гражданина Одессы.

Для жителей Новороссии и Бессарабии Александр Григорьевич сделал много хорошего, начиная с регулярных пожертвований на общественные нужды и заканчивая мерами по развитию сельского хозяйства и всей экономики в целом. Так, например, при его непосредственном участии в Одессе были основаны два банка, велось освоение земель, строились железные дороги. Преобразование Ришельевского лицея[82] в Новороссийский университет в 1865 году вряд ли состоялось бы без участия графа Строганова (а еще он завещал университету свою богатую библиотеку, которую собирал на протяжении всей жизни).

Особой похвалы заслуживает отношение Александра Григорьевича к такой деликатной и сложной проблеме, как национальная. В большинстве своем сановники, служившие при Николае Первом, придерживались великодержавно-шовинистических взглядов, а граф Строганов в 1858 году предложил министру внутренних дел Сергею Ланскому предоставить евреям «все права коренного населения». Ланской, несостоявшийся декабрист и человек прогрессивных взглядов, довел предложение графа до императора, но Александр Второй его проигнорировал.

Другой пример – по вступлении в должность генерал-губернатора Александру Григорьевичу была поручена депортация крымских татар, многие из которых в ходе Крымской войны 1853–1856 годов поддерживали неприятельскую сторону. «Волнение между татарами проявилось ранее высадки неприятеля; оно стало замечаться с первых дней объявления войны Турции… – пишет в «Истории Крымской войны и обороны Севастополя» военный историк, генерал-лейтенант Николай Федорович Дубровин. – Конечно, было бы несправедливо обвинять татар в поголовном восстании, потому что при тогдашнем положении дел… мы все-таки имели много нам преданных, но наиболее между стариками. Молодых же татар, и преимущественно Евпаторийского уезда, весьма много перешло на сторону неприятеля… Эта-то молодежь и наводила всеобщий страх на жителей, побуждая их к переселению в более безопасные места». В отчете на имя императора Александра Второго граф Строганов написал, что предложение по отселению татар было им приостановлено «как несогласное с началами человеколюбия».

С 1856 по 1877 год граф Строганов возглавлял одесское Общество истории и древностей российских, в музей которого им было пожертвовано немало ценных экспонатов, – подобно своему старшему брату, Александр Григорьевич больше интересовался древними художественными ценностями.

Александру Григорьевичу Строганову принадлежит российский рекорд по состоянию в генеральских чинах – всего трех месяцев не хватило до круглой цифры в шестьдесят лет. Наград у графа тоже было много: девятнадцать орденов, в том числе и высший в империи орден Святого апостола Андрея Первозванного, серебряная медаль за взятие Парижа и наградной знак за сорок лет беспорочной службы. Она и впрямь была беспорочной, хотя и не такой гладкой, как у старшего брата.

Глава XIII

Прожигатель жизни и зять императора

Не все же о людях, старающихся ради пользы отечества своего, рассказывать. Прожигателям жизни, «испытывающим веселье небытия»[83], тоже нужно толику внимания уделить, чтобы впечатление о роде Строгановых было полным. Ну и вообще, прожигать жизнь тоже нужно уметь, чтобы вышло и ярко, напоказ, и приятно для себя самого…

Григорий Александрович Строганов родился в июне 1824 года. Крестным отцом его был император Александр Первый, а крестной матерью – графиня Мария Григорьевна Разумовская, урожденная княжна Вяземская. И коль уж у нас зашел разговор о прожигателях жизни и о нравах высшего света, то историю Марии Григорьевны обойти вниманием никак невозможно, уж очень она показательна… На рубеже XVIII и XIX веков в семнадцатилетнем возрасте Мария Григорьевна была выдана замуж за князя Александра Николаевича Голицына, а тот проиграл свою жену в карты (да, представьте!) влюбленному в нее графу Льву Кирилловичу Разумовскому. Скандал – княжну из дома потомков Рюрика проиграли в карты, словно крепостную девку! – поспособствовал разводу, получить который в те времена было ох как непросто. Считается, что история Марии Григорьевны легла в основу поэмы Михаила Юрьевича Лермонтова «Тамбовская казначейша»:

Он проиграл коляску, дрожки,

Трех лошадей, два хомута,

Всю мебель, женины сережки,

Короче – всё, всё дочиста.

Отчаянья и злости полный,

Сидел он бледный и безмолвный.

Уж было заполночь. Треща,

Одна погасла уж свеча.

Свет утра синевато-бледный

Вдоль по туманным небесам

Скользил. Уж многим игрокам

Сон прогулять казалось вредно,

Как вдруг, очнувшись, казначей

Вниманья просит у гостей.

И просит важно позволенья

Лишь талью прометнуть одну,

Но с тем, чтоб отыграть именье,

Иль «проиграть уж и жену».

О страх! о ужас! о злодейство!

И как доныне казначейство

Еще терпеть его могло!

Всех будто варом обожгло.

Улан один прехладнокровно

К нему подходит. «Очень рад, —

Он говорит, – пускай шумят,

Мы дело кончим полюбовно,

Но только чур не плутовать —