Строгановы - Андрей Левонович Шляхов

Он встал. Все поднялись за ним. Строганов чокался с каждым из своих «сотрапезников» и до дна осушал свой бокал; стоявший позади его официант немедленно снова наполнял его бокал, и Строганов снова чокался. Когда этот обряд окончился, все уселись на свои места и принялись обедать.

– Господа, – в свою очередь, заговорил Строганов; он был, что называется, “как ни в чем не бывало”, – я исполнил ваше желание; теперь позвольте мне сделать вам маленькое предложение.

– Согласны! заранее согласны, – загудели расходившиеся бароны.

– Я выпил, как вы изволили это видеть, семнадцать бокалов, теперь я предлагаю следующее: каждый из нас должен выпить по семнадцати бутылок шампанского!..

Бароны несколько опешили, но согласились; разумеется, за третьей бутылкой половина из них уже лежала под столом; остальные же, если и бормотали что-то еще о «привилегиях», но так бестолково, что Строганов махнул на них, что называется, рукой, надел фуражку и ушел».

Граф Григорий Александрович Строганов скончался в феврале 1878 года, на пятьдесят четвертом году жизни. Похоронили его в Свято-Троицкой Сергиевой Приморской пустыни[87], находящейся в Стрельне.

«Граф Григорий Александрович Строганов… представлял из себя любопытное явление и пользовался в обществе и при дворе исключительным положением… – вспоминал граф Сергей Дмитриевич Шереметев, чье имя увековечено в названии небесных врат российской столицы[88]. – Это был человек очень способный, умный, энергичный, обладавший необыкновенным даром и уменьем себя держать и необычайным искусством обернуться в сложном своем положении: поправить дело было невозможно, и ему оставалось только примириться с тягостным для него положением и установиться среди многочисленной семьи великой княгини, что и достиг он в совершенстве. Это была широкая русская натура, толковая голова и здравомыслящая, лицом он напоминал портреты Петpa Первого, и тип у него был запорожский. Мать его была Кочубей, и он очень дорожил этим малороссийским происхождением. В нем мало было строгановского, сухого, холодного, на вид претящего. Смуглый, с большими черными усами, у него был орлиный взгляд, густой и звучный голос, он был в зрелых годах ловок и статен, и когда он танцевал мазурку, то это было загляденье… Добрый товарищ и надежный друг, он, я думаю, не имел врагов, кроме самого себя. Всех и каждого подкупал он умом, добродушием и простотою. Он был делец[89] и мог бы быть весьма полезным государственным деятелем, но ото всего отказывался. Его богатая натура требовала широкой, кипучей деятельности, а ему всю жизнь представлялась одна придворная служба, которая не могла его удовлетворить, которую он знал насквозь, со всеми ее темными и неприглядными сторонами. Сам же он неизменно оставался вне всяких дрязг и интриг. Он быстро схватывал и верно определял людей. Ненормальная жизнь, претивший ему мишурный блеск обстановки и недостаток настоящей деятельности развили в нем тот недостаток, который погубил многих русских даровитых людей: он доводил себя до полного истощения и преждевременно скончался от рака в желудке. Его смерть оплакали близкие и друзья, но был ли он при жизни оценен по достоинству? Его смерть была роковою для его дочери, потерявшей в нем действительного руководителя».

Уплетая калачи, ехал парень на печи, прокатился по деревне и женился на царевне…

Глава XIV

Забытый меценат

Выставка в Эрмитаже, посвященная собранию Павла Сергеевича Строганова, называлась «Забытый русский меценат». Действительно, о Павле Сергеевиче в наше время вспоминают нечасто, а зря, ведь его художественная коллекция в свое время была одной из выдающихся не только в России, но и во всей Европе, причем она включала не только старинные, но и современные работы. Для своего собрания Павел Сергеевич перестроил дом на Сергиевской улице в Петербурге, унаследованный им от деда по матери Павла Александровича Строганова (в наше время это дом номер 11 по улице Чайковского, в котором расположен учебный корпус Университета точной механики и оптики). «По мере того как собрание росло, предметы умножались, приходила мысль об устройстве дома для их помещения, – рассказывает писатель Дмитрий Григорович читателям издававшегося в Петербурге еженедельника «Пчела», – дом устроился в виду расположения в нем купленных вещей, каждой вещи предназначался заранее уютный угол, каждая стена и окно выводились с целью выгодной установки и освещения».

Павел Сергеевич родился в 1823 году в Петербурге. Учился он, как и его старший брат Александр, на юридическом факультете Московского университета, который окончил в 1845 году, когда его отец еще был здесь попечителем. Местом службы Павла Сергеевича стало Министерство иностранных дел, которое в то время возглавлял граф Карл Васильевич Нессельроде, ставший абсолютным рекордсменом по пребыванию в этой должности как в дореволюционной, так и в послереволюционной России – почти сорок лет! Дед Павла Сергеевича по отцу, Григорий Александрович Строганов состоял с Карлом Васильевичем в приятельских отношениях и, возможно, в память старой дружбы, в 1847 году Павел Сергеевич был отправлен в Рим на должность третьего секретаря посольства. Служба в Риме была приятной, спокойной, можно сказать комфортной, вдобавок здесь постоянно жила дочь Павла Александровича Строганова Елизавета Павловна, вдова князя Ивана Дмитриевича Салтыкова. После смерти мужа, с которым довелось прожить всего семь лет, Елизавета Павловна уехала в Италию да так там и прижилась. В Италии она познакомилась и подружилась со знаменитым художником Карлом Брюлловым, который написал два ее портрета (оба дошли до нас). Не исключено, что знакомство с Брюлловым, состоявшееся при участии Елизаветы Павловны, определило дальнейшую судьбу Павла Сергеевича, подтолкнуло его к коллекционированию предметов искусства. Впрочем, и без Брюллова было кому подсказать подобную идею, благо в роду Строгановых коллекционеров хватало.

В 1850 году в Италии Карл Брюллов в свойственном ему стиле романтизма написал портрет двадцатисемилетнего Павла Строганова. Одухотворенное лицо, ясный, слегка рассеянный взгляд, тень улыбки на губах… Сразу становится ясно, что перед нами – серьезный молодой человек и в то же время мечтатель.

В 1849 году Павел Сергеевич в чине титулярного советника был назначен вторым секретарем канцелярии Министерства иностранных дел. Канцелярия состояла из правителя, трех секретарей и трех письмоводителей, так что должность второго секретаря была довольно значительной и перспективной в плане карьерного роста – не где-то там служишь, а на виду у министра и его товарищей.

Во время службы в канцелярии, в январе 1851 года, Павел Сергеевич женился на двадцатипятилетней фрейлине Анне Дмитриевне Бутурлиной, дочери сенатора Дмитрия Петровича Бутурлина, возглавлявшего «Комитет для высшего надзора за духом и направлением печатаемых в России произведений», который в обиходе называли