Мы с Мишкой и все тайны СССР (сборник) - Дометий Валерьевич Завольский

поэму о нашем просторном доме с ванными и о том, как хорошо, что такие дома стали строить инженерам и рабочим. Правда, вместо этого он сочинил несколько стихотворений - о рабочем Хренове, въехавшем на новую квартиру, и о том, кем быть ребятам, когда вырастут - например, строителем или архитектором.

Напротив кухонного окна темнеет старый клён. Дядя Валера в весенние каникулы повесил на клёне светлый сосновый скворечник. Мы с Мишкой смастерили два скворечника в кружке "Умелые руки" у дяди Валеры. Один мы отвезли в посёлок Снегири, взяли у тёти Даши лестницу, по которой прошлым летом лазали на сарай, и повесили скворечник на сосне посреди её двора. Потом мы с Мишкой пошли гулять по весенним Снегирям, ещё заснеженным, дошли до Клестов, промочили ноги, но не заболели, потому что мы закалённые, а тётя Даша помогла нам просушиться, напоила нас чаем и давала попробовать варенье из всего, что только растёт у неё в саду.

Дядя Валера взялся нам помогать, потому что в городском дворе скворечник надо вешать повыше, и не каждый управдом позволит ребятам лазать по самой высокой малярской лестнице. Мы с Мишкой и дядей Валерой притащили длиннющую лестницу из клуба "Карбоксилазник". С её помощью в клубе и доме пионеров меняют лампочки в люстрах. Поэтому дядя Валера назвал её не малярской, а монтажной-высотной. Дядя Валера что-то долго выгадывал, бегал в подъезд, подымался по нашей каменной лестнице и выглядывал то из одного круглого окошка на лестничной площадке, то площадкой ниже. Наконец он надел на плечо смотанную кольцом бельевую верёвку, залез на монтажную-высотную лестницу, ловко, по-хулигански перебрался с неё на кленовый ствол, залез повыше и уселся на толстой ветке, будто верхом на коне. Голова коня была бы там, где продолжался ствол. Дядя Валера скинул нам верёвку и велел привязать к ней скворечник, а сам достал молоток и гвоздик и вбил в кору. Он вытянул скворечник наверх и повесил его на гвоздик, словно ходики - ведь мы, по его совету, сверху и снизу приделали к скворечнику старые дверные петли. Потом он шестью ударами - по два на гвоздик - закрепил скворечник ещё одним гвоздиком сверху, двумя снизу и сказал: "На века!" Потом он убрал молоток, словно его и не было, и ловко слез по стволу на землю. Сразу было видно, что дядя Валера не только столяр, но ещё и настоящий монтажник-высотник и вообще на все руки мастер. А скворечник он подгадал повесить так, что его видно из нашей кухни и - разом - из круглого окна на лестничной площадке.

Тем утром в скворечник заглядывал чёрный грач, а дальше я отправился в школу, а вернувшись делал уроки и не знал, решил ли грач поселиться в нашем дворе. Мой стол стоит у особого узенького окна, которое выходит на другую сторону. Из него видать высокую глухую стену соседнего дома. К ней пристроены гаражи с разноцветными железными дверьми и крышами - серой, зелёной и тёмно-красной, а в самом углу темнеет старый деревянный сарай. Хозяев автомобилей отчего-то называют автолюбителями, но они столько возятся со своими "Победами", "Москвичами", а иногда с какими-то иностранными машинами, как один из наших соседей, что трудно понять, любят ли они, как пишут в журналах, "автомобильное дело". С другой стороны, родители тоже бьются с детьми, но, конечно же, любят их. Просто машины, как и дети, часто, как говорится, отбиваются от рук. Наверное, больше всех в нашем доме любит свою длинную чёрную машину начальник цеха на папином заводе. Машина приезжает за ним из заводского гаража, и он никогда не лежит под ней во дворе и не приводит к ней знакомых механиков. Ему с ней просто и хорошо, словно с дочкой-круглой отличницей или с сыном, который поступил в какое-нибудь училище с общежитием и красивой формой и появляется во дворе изредка, нарядный и с подарками.

В апреле темнеет ещё довольно рано, а уроков нам как большим задают ого-го, к тому же после школы мы с ребятами долго играли в футбол. Пока я делал уроки, за окном начало темнеть, хотя вечер был ясный, без облачка. Я думал, как закончу, немного погулять, но на последнем задании пришлось зажечь электричество, и окно ещё потемнело, а когда я убрал учебники и тетрадки и застегнул портфель, оно было уже совсем чёрным.

Из этого окна не видно неба, только гладкая стенка. Правда, мама говорит, что стенка эта, хоть и загораживает всё на свете, неплохая. В ней нет окон, и никто не заглядывает к нам. Если встать у самого окна, то видно, что сверху на стене красивый кирпичный гребешок, вроде перил. Эта стена - боковина дома, построенного ещё раньше нашего, до революции. Если приглядеться, боковина похожа на старинный комод или ещё что-нибудь старинное, какие-нибудь "Серебряные коньки". Этой боковиной дом напоминает картинки к сказкам Андерсена. Мама говорит, что здорово было бы сломать потемневший сарай, и в углу на месте его, протянув верёвочки сквозь кирпичные перила, посадить зелёный плющ. Это будет совсем не похоже на "Снежную королеву", скорее, на "Спящую красавицу", но тоже красиво.

А ещё, если встать к окну спиною, сделать, как на физкультуре, "полумостик" и лечь на подоконник затылком и лопатками, можно увидать в окне четырёхугольное небо. Когда погода безоблачная, оно похоже на тёмно-синий или чёрный билет, пробитый звёздным компостером. Иногда в него заплывает луна, и тогда оно становится похожим на почтовую марку с луной и звёздами - сразу же снова замечаешь кирпичные перила, теперь становящиеся как маркины зубчики.

Только я сделал "полумостик" и попробовал заглянуть в весенние небеса, на которых должны были появляться звёзды, как папа заходит и говорит:

- Кто тут нарушает технику безопасности?

Я быстро встал с подоконника. Папа знает, что так из окна не упадёшь, но маме не нравится, когда я ложусь на подоконник, поэтому он тоже меня гоняет. И мама знает, что так не упадёшь, но когда я ей об этом говорю, она отвечает: "Будешь лежать на холодном камне - простудишься!" Хотя сейчас подоконник ещё нагрет батареей, и даже в макушку стекло не дышит холодом, не то, что зимой - ведь на улице уже тепло.

- Пошли ужинать! - сказал папа.

И мы пошли ужинать, а потом я сел читать книжку. Потом я попил со всеми чаю, умылся, почистил зубы и пошёл к себе, в комнату, которую называют кладовкой или конторкой. Кладовкой - потому что она маленькая, а конторкой, наверное, потому, что там стоит маленький старый-престарый