Стрелы степных владык - Анна Макина

На двенадцатый день, к вечеру, Модэ пришёл в юрту яньчжи и приказал служанкам уйти. Те спешно повиновались. Сегодня Шенне надела ярко-красное платье, а в её ушах покачивались коралловые серьги, те самые, что Модэ подарил ей, когда сам был восточным чжуки.

Шаньюй и его яньчжи молча стояли и смотрели друг на друга. Лицо лисы оставалось бесстрастным, только глаза блестели ярче обычного. Наконец Модэ шагнул вперёд и произнёс:

— Не могу без тебя. Иди ко мне!

Он протянул руки, и Шенне огненной птицей метнулась, упала в его объятия и замерла, приникнув к груди возлюбленного. Когда лиса подняла голову, на её лице читалась такая радость, что Модэ не выдержал и припал к её горячим губам.

Они воссоединились в постели, шепча друг другу бессвязные слова, в которых было мало смысла, но много нежности. В этот раз Шенне оставила безвольное тело Алтынай лежать на ковре, и легла с Модэ в своём истинном облике. Она и раньше не раз поступала так по просьбе возлюбленного, который хотел видеть её настоящую.

Отдыхая в постели после бурного соития, Модэ обнимал свою лису одной рукой, словно боялся потерять её. Он тихо сказал:

— Не могу без тебя жить. Зачем мне все женщины мира, если рядом ты.

Шенне потёрлась щекой об его плечо и ответила:

— Так пусто было без тебя. Я ждала и верила, что ты придёшь! Ты и я — нам больше никто не нужен.

Модэ поцеловал её и закрыл глаза, погружаясь в сон совершенно счастливого человека.

* * *

Узнав о смерти Иркене, Гийюй испытал двойственные чувства: облегчение и сожаление одновременно. Было жаль не столько глупышку, сколько её неродившегося ребёнка. Зато Гийюй вновь убедился в том, что Алтынай опасна, а ещё в том, что шаньюй по-прежнему безумно влюблён в свою яньчжи и готов простить ей всё.

Чечек тоже полагала, что в смерти Иркене виновна Алтынай с её колдовскими чарами, и поделилась этими подозрениями с братом. Гийюй посоветовал ей молчать и ни в коем случае не ссориться с яньчжи.

— Ты же называла Алтынай благородной, сестра, и считаешь, что она защитила твоих детей. Так сохрани её расположение и впредь, не болтай, не распускай слухов.

— Она будет расположена ко мне и моим детям лишь до тех пор, пока не родит сама.

— Пока до этого далеко. Ты поняла меня, сестра? Молчи, не подавай виду, что догадываешься, ведь до сих пор вам удавалось жить в мире с Алтынай.

— Я постараюсь, брат.

* * *

В начале весны, в месяц второй луны, император Лю Бан покинул город Пинчэн. Перед отъездом он назначил своего старшего брата Лю Чжуна князем Дай и оставил ему полководца Фань Куая с приказом усмирить мятежную область, где у бежавшего Хань Синя остались сторонники. Сам император прибыл в столицу, где как раз завершили постройку дворца для него.

В один прекрасный весенний вечер император вызвал к себе Лю Цзина. Проходя по дворикам и залам дворца, лис думал о том, какими вызывающе новыми они выглядят. Лет через пятьдесят позолота и яркие краски поблекнут, приобретут благородство. Интересно, будет ли тогда этот дворец принадлежать дому Хань? Предыдущая династия Цинь продержалась только два поколения. Быть может, Лю Бан и его потомки окажутся умнее правителей дома Цинь.

Войдя в пышно украшенную приемную, лис почтительно приветствовал императора. Тот явно пребывал не в духе, ходил по залу, нахмурив брови. Наконец он сел в инкрустированное перламутром кресло чёрного дерева, и, глядя на Лю Цзина в упор, сердито сказал:

— Знай, что императрица уже много дней плачет и твердит мне: «У меня есть только сын — наследник престола и единственная дочь, как же можно отдавать ее хунну?». Что мне делать?

— О, величайший Сын Неба, госпожа Люй Чжи мудрая женщина. Со временем она непременно поймёт, что Поднебесная только что умиротворена, а армия устала от войны, и потому сейчас нельзя привести хунну к покорности силой оружия. Трудно иметь дело с варварами. Маодунь убил отца и занял его место, женился на мачехе, силой удерживает власть.

— Это я и так знаю! — рыкнул император. — Меня это нисколько не утешает, а мою жену тем более.

Лю Цзин продолжал:

— Воздействовать на шаньюя с помощью оружия сейчас нельзя. Но можно с помощью продуманного плана, рассчитанного на далёкое будущее, мирным путём превратить сыновей и внуков этого злобного варвара в покорных слуг империи.

— И в чём же состоит этот план? — скептически приподнял брови император.

Медоточивым голосом Лю Цзин проговорил:

— Если мой великий государь соблаговолит отдать Маодуню в жёны старшую дочь от госпожи Люй Чжи и послать ему щедрые подарки, варвар подумает, что дочь Сына Неба от главной жены принесет ему богатства, соблазнится ими и непременно сделает принцессу своей яньчжи. Когда у принцессы родится сын, Маодунь объявит его наследником, который станет вместо него шаньюем.

Кочевники высоко ценят наши дары. Полагаю, что следует отправлять варварам подарки в соответствии с сезонами года, то что имеется в избытке у дома Хань, но недостает у хунну. Было бы полезным вежливо справляться о здоровье шаньюя, посылать к нему умных людей, чтобы они незаметно наставляли его в правилах поведения.

Пока Маодунь жив, он, разумеется, будет твоим зятем, великий государь. После его смерти шаньюем станет сын твоей дочери. А разве когда-нибудь было видано, чтобы внук относился к деду как к равному? Так можно без войны постепенно превратить варваров в своих слуг.

— Отличный план, — скривил губы в усмешке император. — Продуманный, не спорю. Вот только есть одно препятствие.

Император вскочил и вновь принялся расхаживать по залу. «Мечется, как тигр в клетке», — подумал лис. Лю Бан сел и заговорил, постепенно повышая голос:

— Дочь поклялась покончить с собой, если её выдадут за варвара. Она похожа на меня и выполнит своё обещание. Не могу я отдать девочку этому грязному степняку, пропахшему бараньим жиром! Придумай что-нибудь, хитроумный советник, потому что я не хочу потерять мою Юань!

Лю Цзин подумал о том, что в прежние годы Лю Бан не раз убегал от врагов, оставляя им жену с детьми — тогда собственная жизнь была ему дороже, да и у Байдына он долго не раздумывал, согласившись заплатить дочерью за свободу. Тщательно пряча свои мысли, лис поклонился, немного помедлил и ответил:

— В таком случае, великий государь, я предложу поступить иначе, так, что останутся довольны все, и ты, и госпожа Люй