Пролог. Документальная повесть - Сергей Яковлевич Гродзенский

1943 года вышел Указ Президиума Верховного Совета РСФСР о присвоении рабочему поселку Воркута статуса города. Новый город состоял из бараков, а «вольного населения» насчитывалось не более пяти тысяч человек. В 1943 году врач Нина Евгеньевна Карновская приехала в Воркуту. Работу нашла легко, в Заполярном городе очень нужны были педиатры.

А дальше произошло то, что и должно было произойти. Приведу стихотворение Б. Слуцкого «Полукровки».

Простыни когда-то расстелили,

Второпях зачали,

А теперь вы разве разделимы

На концы и на начала?

Водка – тоже из воды и спирта,

А поди разлей на спирт и воду,

Если столько этой водки спито

За десятилетие и годы.

Вот вы и дрожите, словно листики,

В буре обоюдных нареканий,

Полукровки – тоненькие мостики

Через море. Меж материками.

Что ж вам делать в этом море гнева?

Как вам быть в жестокой перекройке?

Взвешенные меж земли и неба

Смешанные крови. Полукровки.

Однажды отец с улыбкой сказал: «Когда-нибудь я расскажу тебе тайну твоего появления на свет». Эту «тайну» он унес с собой в могилу. Думая над его словами, я могу предположить, что в конце 1943 года, когда Яков и Нина стали супружеской парой, хоть и не зарегистрированной, отношение к возможному появлению ребенка у них разнилось. Яков, недавно освободившийся, был совсем не уверен в благополучии своего ближайшего будущего и считал, что с детьми лучше повременить.

Нине шел тридцатый год, и о потомстве пора было подумать. Климат в заполярной Воркуте был суровым и непривычным для жившей прежде в средней полосе Нины. Отношения с Яковом омрачались ссорами. То, что так замечательно выглядело на расстоянии, по переписке, наяву оказалось не таким радужным.

В жизни Яша оказался далеко не таким мягким, каким выглядел автор вышеприведенного письма. Есть русская поговорка «Не всякое лыко в строку», иными словами, нельзя каждую мелочь ставить в вину, в упрек. Так вот, Яков Давидович, чрезвычайно деликатный и тактичный в общении с посторонними, со своей семьей и людьми близкими был просто безжалостен, о такте не задумывался и выражений не выбирал.

Нина Евгеньевна с детства отличалась взрывным характером и обидчивостью, а о выборе выражений не было и речи. При этом оба обладали прекрасной памятью, поэтому при очередном скандале вспоминались предыдущие взаимные обиды.

Но вместе с тем были людьми отходчивыми. «Милые бранятся – только тешатся», – гласит старая русская поговорка. В какой-то мере она характеризовала отношения Якова и Нины. Но только именно в какой-то мере. В итоге ссоры и примирения между молодоженами происходили с монотонно возрастающими частотой и амплитудой.

Одним словом, поработав несколько месяцев в Воркуте, врач Карновская уволилась и вернулась в Рязань. Вскоре она поняла, что беременна. Сообщила мужу. И надо сказать, что Яков обрадовался. Он хотел дочку, придерживался распространенного мнения относительно того, что дочери наиболее часто больше расположены к отцам, а сыновья – к матерям. И вообще дочери обычно становятся ближе к родителям, когда те стареют. Он решил назвать будущую дочь Ириной. Послал в Рязань свою фотографию, написав на обороте «Ире от папы».

Беременность протекала тяжело. Все острее стоял вопрос, где рожать – в Рязани или в Воркуте? И в том, и в другом случае были плюсы и минусы. 5 июля ушла в декретный отпуск и в самом конце июля, когда было уже поздновато, решилась ехать к мужу. Это был во многом безрассудный поступок, но ей принимать «смелые» решения было не впервой.

Из Рязани в Москву можно было добраться за пять часов. Лишь недавно введенная в эксплуатацию железная дорога Москва – Воркута занимала трое с лишним суток. Нине с самого начала пути было очень плохо, затем начались схватки. Роды кое-как приняли и на станции Котлас передали находившуюся без памяти роженицу и новорожденного врачам местной больницы.

Было это 1 августа 1944 года.

…Яков пришел заранее к поезду. Зная, что Нина ценит внимание, купил цветы, что в Воркуте и летом непросто. Поезд прибыл с опозданием, но жены не было. Крайне обеспокоенный Яков стал расспрашивать пассажиров того вагона, в котором должна была приехать находящаяся на восьмом месяце беременности супруга. И вдруг услышал:

– Ваша фамилия Гродзенский? Поздравляем, у вас родился мальчик!

Новоиспеченный отец мгновенно забыл, что ждал дочь, и его охватил страх за досрочно появившегося на свет сына.

Передо мной каким-то чудом сохранившаяся справка № 477 из больницы города Котлас от 14 августа 1944 года.

«Справка

Дана гр-ке Карновской Н. Е. в том, что она находилась в родильном отделении городской больницы г. Котласа с 1.08 по 14.08.44 г. по поводу родов живым ребенком 1 августа, осложнившихся послеродовой эклампсией.

Врач (неразборчиво)».

Мальчик родился недоношенным (восьмимесячным), вес при рождении 1,1 кг, что такое «эклампсия» и ее возможные последствия, лучше не знать. (Где-то прочитал, что Ньютон родился недоношенным и весил при этом немного больше килограмма.)

Только на 14-й день мать увидела своего малыша, по отзывам выхаживающих его в первые дни медсестер, малыш симпатичный и интеллигентного вида. Провожая мать, выразили надежду, что он, несмотря ни на что, будет жить.

При регистрации в свидетельстве о рождении указали местом рождения город Воркуту Коми АССР. При выборе имени кто-то из друзей предложил назвать Львом в соответствии с гороскопом, хотя в то время астрология была не в чести.

Отец был против – он хотел, чтобы у сына было простое русское имя. Достаточно того, что у него довольно «подозрительные» фамилия и отчество. Для матери главным было, чтобы сын стал православным и имя имел соответствующее святцам. Обоим требованиям удовлетворял «Сергей». Так и решили, именинами Сергея («днем ангела») стал день 13 августа.

На этом и завершился «пролог», а «эпилог» продолжается уже 80 лет…

Из личного архива Якова Давидовича Гродзенского

Работая над книгой о Вере Михайловне Бонч-Бруевич (Величкиной), Яков Давидович Гродзенский натолкнулся на забытую историю жизни Евдокима Дрожжина и еще более забытую полемику, возникшую после его гибели. Кроме того, в Центральном государственном архиве литературы и искусства (ЦГАЛИ) он обнаружил неизвестный автограф неоконченной рецензии С. М. Степняка-Кравчинского на послесловие Л. Н. Толстого к книге Е. И. Попова о Дрожжине. Получился интересный очерк «Лев Толстой и Евдоким Дрожжин», рукопись которого получила одобрение специалистов, но не была опубликована, поскольку толстовцы-пацифисты в стране, противостоящей «мировому империализму», были не в