Теперь я Волан-де-Морт? - Илья К

— Это дело будущего, сынок… Магглы никогда не догонят магов. Сейчас проблема в том, что по-настоящему масштабный конфликт магглов может нарушить существующее равновесие магического мира… Эти тупые грязнокровки, верящие в патриотизм, вступят в армию магглов, желая защитить своих родственников. И применят магию. И чтобы не полетел к Нибелунгам Статут Секретности, магическому миру придётся вмешаться. Так и начнётся бессмысленный конфликт магов параллельно войне магглов…

— Так что мне делать? — воскликнул Геллерт.

— Тебе? — с удивлением спросил отец. — Ничего. Учись. Развивайся. Ты невероятно одарён, постарайся не умереть в молодости, и тогда, к моим годам, тебе уже ничего не будет представлять угрозы. Я бы с радостью последовал твоему примеру, но у меня работа.

1893 год. Родители отправляют Геллерта в Дурмстранг.

— Ну что, готов? — спросил ребёнка отец, стоящий перед ним так, чтобы их лица были вровень.

— Готов, — ответил ребёнок.

— Напомни мне, что я тебе говорил.

— Никому из сверстников ни слова о своих способностях. Я просто очень одарённый юноша. Никакого родового Дара Некроманта. Никакого семейного образования, в том числе по манипулированию людьми. Никаких тренировок в дуэлях. И самое главное — нет у меня никакого Дара Провидца. Всё время ходить с щитами и окклюменцией, использовать семейные артефакты, проверять еду и прочее. Если буду с кем-то спать, используя зелье старения — проверять себя на приворотное и постороннее вмешательство и обязательно предохраняться.

— Молодец. Только не забывай: всё, что ты можешь, — только результат твоего таланта. Люди не любят тех, кто опережает их за счёт труда. Для всех ты просто везунчик, и на твоём месте они бы смогли не хуже. Если вдруг вляпаешься в проблемы — я тебя отмажу, но старайся не попадаться. В Дурмстранге никому не верь, единственный приличный человек там — знакомый деда, преподаватель некромантии и химерологии Лорье, но, по правде говоря, та ещё свинья. И главное: не переборщи с Тёмной Магией, потому что…

— Тёмная Магия вредна для душевного здоровья, — сказал ребёнок.

— Именно. Только это…

— Большой-большой секрет! — с улыбкой ответил Геллерт.

— Да. А мы, Грин-де-Вальды…

— Умеем хранить секреты!

Отец обнял сына, проверил его амулеты и вместе с ним вышел из дома.

1893 год. Зачисление в Дурмстранг.

Вереница детей в красных мантиях шла к школе. Он наконец-то видел свою школу наяву, а не в видениях. Геллерт оценивал то, что видел, и не сомневался: Дурмстранг — самая лучшая школа в мире. Правда, она не для слабаков. Но он ведь не слабак?

Школа находилась высоко в горах, где преобладал суровый северный климат, день был короткий, а ночь длинная. И пусть сейчас было пять часов после полудня — уже было темно.

Сама школа представляла собой четырёхэтажный замок с большими прилегающими территориями, включающими в себя озеро. Магия не давала озеру замёрзнуть в любое время года. Земля была вокруг живописная и красивая, школа отапливалась с помощью заклинаний.

Будущие ученики шли в форме: мантии кроваво-красного цвета, поверх них шубы из клочковатого меха, из-за которых фигуры студентов кажутся мощными и квадратными. Под этим они носили серые рубашки, чёрные куртки, широкие штаны, а на ногах ботинки на высоком каблуке. И Геллерту нравилась именно такая форма, что-то в ней было!

Геллерт видел колдофото других Школ. Шармбатон… Позорище. Он примерно так представлял себе бордель — что-то полувоздушное, вроде облака в штанах. Единственное, что его заинтересовало бы в Шармбатоне, — фонтан, который в своё время сделал Николас Фламель, и воды которого оказывают омолаживающее действие.

Хогвартс… Нет, Хогвартс был больше Дурмстранга. Но сравнивать их некорректно — Хогвартс, словно домашняя кошка, разъевшаяся до невероятных размеров. А Дурмстранг… Словно дикая пума.

Хогвартс был замком. Большим, монументальным, величественным, помпезным до зубного скрежета, хорошо укреплённым замком.

Дурмстранг же изначально строился не просто как крепость, а как непреодолимая цитадель на пути противника.

Это было видно с первого взгляда. Дурмстранг был готов выдержать любую осаду.

Высокие неприступные шпили словно собирались пронзить небосвод. Десятиметровые гранитные стены надёжно прикрывали все подступы к крепости, он даже без магического зрения ощущал мощь магии: от количества охранных заклинаний искрил сам воздух.

Дурмстранг ни своими размерами, ни завораживающей красотой не уступал Хогвартсу и Шармбатону, но это была другая красота. Военная.

Неудивительно, что именно здесь впоследствии оказались собраны самые полные и ценные труды по Тёмным и Запретным ветвям магического Искусства. На войне вообще нет запретных или бесчестных приёмов.

Парадокс заключается в том, что несмотря на почти четырехсотлетнюю историю, Дурмстранг так ни разу и не осадили: величайшую магическую крепость просто не нашли.

Погрузившись в мысли, Геллерт не заметил, как добрался до ворот крепости.

Шедший с ними преподаватель порезал себе руку и помазал кровью дверную ручку. Ворота раскрылись. Студенты сели и стали ждать распределения.

Геллерт смотрел на сотню детей и думал, как же те жалки… У них есть шанс прикоснуться к месту силы, а они… ведут себя как дети! У них есть сила усилием воли менять реальность, а они… ведут себя как магглы!

Геллерт просто ждал. Через час его вызвали в кабинет. Поступление проходило очень просто — собеседование с учителями и директором, замер потенциала, определение склонностей, выдача индивидуального учебного плана. Минуты две на каждого.

— Мистер Грин-де-Вальд? Сын того самого Адаларда Грин-де-Вальда из Отдела Тайн Германии?

— Да, мистер Дэнейл Аргиров, — ответил он.

Нет, их не представили. Но что он — совсем идиот, ехать в школу, не увидев фото учителей и не выучив их имён?

— Честно говоря, мы в затруднении, — начал директор. — Ваш отец прислал нам копию вашей магической диаграммы. Мы сначала подумали, что это шутка… Или подделка, но всё подлинное. Мы прямо сейчас ещё раз проверим, вы ведь не против?

— Разумеется, нет. Это же часть процедуры поступления.

Отец обговорил это с ним. Глупо скрывать свои силы от преподавателей, а если вдруг и получится, то он