Знакомьтесь, Черчилль - Синклер Маккей

Так вспоминал Космо Гордон Лэнг, уроженец Шотландии, архиепископ Кентерберийский, который был на добрых десять лет старше Черчилля, но, в отличие от него, в сиесте не нуждался. Лэнг жил в Ламбетском дворце (это резиденция архиепископа) с 1928 года, и именно его строго моральный взгляд на отношения Эдуарда VIII с разведенной Уоллис Симпсон стал одним из главных факторов, помешавших Эдуарду занять трон. Тот же Лэнг (когда-то он учился на адвоката, но однажды услышал «властный внутренний голос», провозгласивший ему: «Ты нужен. Тебя зовут. И ты должен подчиниться»), практически не колеблясь, одобрил идею назначения горячего сторонника коронации Эдуарда, Уинстона Черчилля, премьер-министром Великобритании в самый темный для страны час.

Накануне было отступление из Дюнкерка. Королевские военно-воздушные силы готовились к битве за Британию в небе. И тут архиепископ является на Даунинг-стрит напомнить Черчиллю, что у него, премьер-министра, есть и другие обязанности.

«Это было его первое знакомство с его церковными обязанностями при назначении нового епископа Сент-Эдмондсбери и Ипсвича, — написал Лэнг в своем дневнике, в глубине души явно осознавая, что подобный сценарий в духе Энтони Троллопа не слишком применим в условиях страшных тягот войны. — Очевидно, он почти ничего не знает о Церкви и личностях в ней, но его комментарии были весьма занимательными. Он совсем мало говорил о текущих делах, но рассуждал о вещах в целом с огромной жизненной энергией, покуривая свою сигару, столь же неизменную, как трубка Стэнли Болдуина. Он кажется уверенным в том, что все идет хорошо, хоть и осведомлен о намерениях Гитлера не больше любого из нас, и вполне доволен своей командой. Он чрезвычайно благосклонно отзывался о Невилле Чемберлене (бывшем премьер-министре. — С. М.) и сказал, что ему было очень жаль его лишиться».

Архиепископ ушел с той встречи под огромным впечатлением о новом лидере нации. «Он сказал мне, что недавно закончил книгу о Генрихе VIII! Что за человек — какая потрясающая жизнеспособность и уверенность! Но прежде чем уйти, я увидел под этой блестящей поверхностью огромную глубину, особенно когда он с искренними эмоциями высказывался о том, какая это честь — жить в этот величайший момент истории в Британии. И я, напоминая ему о его огромной ответственности, сказал: “Благослови вас Господь и направь на путь истинный”».

Восторги Лэнга по поводу Черчилля никогда не угасали, но легкое раздражение из-за полного незнания последним церковной политики через несколько месяцев значительно усилилось. Как навино было с его стороны думать, что человек, от которого зависели судьбы миллионов, будет с таким же, как он, интересом обдумывать вопросы заполнения вакантных кафедр в Херефорде и Вустере!

«Он ровно ничего не знает о Церкви, ее жизни, нуждах ее самой или ее служителей, — говорил Лэнг несколько месяцев спустя, любезно, впрочем, признав, что премьер-министру есть о чем подумать и кроме этого. — Что в результате ведет к серьезным проволочкам и неопределенности». В этом эпизоде подкупает то, что Черчилль, судя по всему, в решающий момент национальной истории казался людям настолько вдохновляющим, что многие из них — не только архиепископ — изначально предполагали, будто он должен все знать и во всем досконально разбираться.

«Красный» Черчилль. Иван Майский, 22 августа 1940 года

[95]

После восхождения Уинстона Черчилля на Даунинг-стрит, 10 симпатии посла СССР Ивана Майского к нему, естественно, усилились. В летнем небе велись ожесточенные бои битвы за Британию, и Майский начал проецировать эти события на премьер-министра. Может, это состояние войны приведет к трансформации в самом британском государстве? Может, мир нормирования и государственной промышленности, где каждый аспект жизни контролируется правительством, убедит Черчилля в том, что советский путь в итоге действительно лучший и самый верный?

«Обедал с сэром Уолтером Монктоном (генеральным директором Министерства информации. — С. М.), — писал Майский в своем дневнике. — Разговор… зашел о роли Черчилля в этой войне. Монктон сказал, что как лидер военного наступления Черчилль хорош. Но сумеет ли он стать и грамотным лидером наступления политического? Монктон пока не может этого сказать, но не исключает возможности, что романтическое увлечение Черчилля империей вкупе с его любовью к власти способны сделать его таким лидером. Как далеко Черчилль зайдет в этом направлении? Для Монктона это также пока неясно. Черчилль, вероятно, склонен существенно урезать привилегии капиталистической верхушки, но сделает ли он достаточно, чтобы победить в этой войне? Конечно, в Англии все будет сделано по-английски».

Дальше в его рассуждения явно вкрадывается попытка выдать желаемое за действительное. «Может, для “победы” внедрение тут советской системы и не нужно. Может, достаточно будет ввести какую-то конкретную, промежуточную форму социализма. Возможно, Черчилль окажется способным “принять” или “создать” ее: он ведь не банкир и не бизнесмен — не человек из Сити. Черчилль — политик и писатель, зарабатывающий на жизнь собственным пером. Он же не настолько погряз в капиталистической системе, как, например, Чемберлен. Он не зависит от акций, процентов, земельной собственности и прочего…»

Черчилль и кино, часть III. Вивьен Ли, конец 1940 года

[96]

В одном отношении — и единственном — Гитлер и Черчилль вполне могли бы с большим удовольствием проводить вместе время: речь об их общей страсти к популярному кино. Черчилль обожал масштабные голливудские эпопеи. Одна из них была для него особенно завораживающей — благодаря игравшей в ней звезде, английской актрисе Вивьен Ли, которую Черчилль видел за работой на студии Александра Корды. На этот раз детище Selznick Studios 1939 года переносило на экраны бурную страсть Ретта Батлера и Скарлетт О’Хары, сделав ее достоянием рекордного количества кинозрителей. Конечно, речь идет о фильме «Унесенные ветром»…

«Он шел [в Лондоне] четыре года, — писал биограф Ли Хьюго Викерс, — а Вивьен называли “величайшей звездой из всех, которые Англия подарила Голливуду”. В конце [1940] года Уинстон Черчилль… до двух ночи сидел в домашнем кинотеатре Рональда Три в Дитчли (парк, величественный дом, о котором мы вскоре узнаем больше: в первые месяцы войны он стал для премьер-министра местом для раздумий. — С. М.). Личный секретарь Черчилля Джок Колвилл записал в своем тайном дневнике: “Премьер-министр сказал, что сила чувств и эмоций героев фильма перемолола его в пыль”».

Год спустя на экраны вышла еще одна картина с Вивьен Ли, еще сильнее потрясшая Черчилля, — «Леди Гамильтон», роскошная историческая драма, основанная на жизни любовницы лорда Нельсона, Эммы Гамильтон. Это была отчасти история любви, а отчасти эпический инструмент для подъема боевого духа нации во время войны, в котором весьма впечатляюще изображались морские победы Великобритании над Наполеоном.

Черчилль опять смотрел фильм в частном кинотеатре Рональда Три в Дитчли. Три писал: «То ли из-за истории лорда Нельсона, то