Сокровенный Афон - Горбов

мы все же вышли к пещере преподобного. В ней было ненамного теплее. Лампада, которую добрый грек затеплил еще утром, слабым розовым светом едва разгоняла тьму в каменной нише с иконами. Мы надеялись, что за плотно прикрытой дверью нам удастся немного согреться. Из далекого прошлого вдруг вспомнилась фраза: «Ничего, надышим!»

Холодильник в пещере

Братья усадили меня в единственную стасидию у входа, а сами устроились друг против друга на рюкзаках. На каменный выступ укрепили зажженную свечу и с четками в руках попытались сосредоточиться. В молитвенной тишине прошло около часа или немного более. Но что-то вдруг стало мешать молитве. Что именно? Вначале я не мог себе дать в том отчета. И только когда мое тело прошибло ознобом, я понял, что причиной тому был холод — тихий и незримый враг, который незаметно просочился в пещеру, заполз под одежду и покрыл все тело «гусиной кожей». Какая уж тут молитва! Дьякон зашевелился и громко зашуршал одеждой, растирая одновременно оба плеча:

— Отче, а ведь мы этак замерзнем!

— Точно! Скоро нам каюк будет. К рассвету превратимся в ледышки. Три генерала Карбышева в одной пещере, — подхватил Антон.

— Сами виноваты. Надо терпеть!

— Ну, вот еще! С моими-то бронхами терпеть в этом морозильнике, пока коньки не отбросим? — занервничал Антон. — Я еще далек от преподобия и на «тот свет» не готов.

— Что ты предлагаешь?

— Пойдем к архондарику и будем стучать, пока не откроют. Не умирать же нам здесь!

— Да ведь мы весь скит разбудим, братию переполошим!

— Ну и что? Должны же они проявить братолюбие к паломникам! Тут ведь люди замерзают!

— Замерзаем мы по собственной глупости. Не послушались старца — полезли в горы за приключениями… Кто же еще виноват? Это мы должны проявлять братолюбие. Ты вспомни, как они нас приняли! А мы станем будить людей, которым скоро уже подниматься на молитву?!

— Ну, вы как хотите, а я пошел.

Антон рывком надел на плечо рюкзак и направился к выходу. Виновато потупив глаза, вслед за ним поднялся и отец дьякон. Что мне оставалось делать? Пребывать в гордом одиночестве в качестве живого укора для малодушных? Неблагодарная это роль, тем более, что сам я виноват больше других. Видимо, и позор придется терпеть всем вместе. Тут неожиданно мне вспомнился звонок в келье у старца. Батюшки! Да ведь он же говорил по телефону именно с гостинником из архондарика! Значит, можно не будить всех скитян! Поначалу я обрадовался этой возможности, но тут же мне стало невыносимо больно при мысли, что придется беспокоить старого человека, который отнесся к нам с такой любовью. И от этого мое лицо снова залилось краской стыда.

Стучать пришлось несколько раз. Наконец, на балконе отворилась дверь. Испуганный голос старца крикнул в темноту: «Я уже сплю!» — и дверь стала закрываться. Антон поспешил успокоить его, потому что наш стук и голоса старец действительно принял за проделки нечистых духов, которые здесь, на Афоне, и не то могут вытворять. Я ожидал, что грек рассердится на нас за наше непослушание и нахальство. Было бы неудивительно, если б он отказался звонить в архондарик. Но старец проявил милосердие. Через минуту он снова вышел на балкон и сообщил, что гостинник нас уже ждет.

Переночевали мы в прежней своей келье над пропастью и, едва забрезжил рассвет, вышли на дорогу, ведущую к монастырю Святого Павла. Изгибаясь, она вьется вверх по склону. Все ниже и ниже уходят от нас кельи и каливы подвижников Святой Анны. Вот и последний поворот. С грустью мы оборачиваемся назад и в последний раз видим внизу далекий уже Кириакон, красный архондарик и келью доброго грека, белеющую сквозь густую зелень кустарников. Как странно! Всего-то немногим более суток — и так грустно расставаться! Словно все уже стали родными…

ГЛАВА 26. ОТ СВЯТОГО ПАВЛА В ДИОНИСИАТ

*

Спустившись за скитом Святой Анны метров на сто, тропинка довольно долго вилась вдоль моря на одной высоте, но когда за поворотом далеко впереди показался монастырь Святого Павла, она резко нырнула вниз и сбежала по камням к самому побережью. Берег здесь представлял собой очень широкую полосу галечного пляжа, от которого вверх уходила хорошо утрамбованная дорога такой ширины, что могла бы служить посадочной полосой для «Боинга» или, по крайней мере, вертолетной площадкой для десятка аппаратов среднего размера. Такое наблюдение нас огорчило. Пока мы поднимались к монастырю, в головах роились самые невеселые мысли по поводу ближайшего будущего Святой Горы.

Афон и Мировое правительство

Еще в начале 90-х годов православные круги России познакомились с информацией о планах Мирового правительства по борьбе с Афоном — оплотом Православия в Европе. В этом документе речь шла о необходимости постепенного уничтожения монашества на Святой Горе. С этой целью планировалось провести на Афон удобные для автотранспорта дороги, отменить запрет на пребывание женщин на полуострове, а затем превратить его в зону международного туризма с пляжами, ресторанами, казино и другими публичными увеселительными заведениями. Даже глядя на эту дорогу, по которой свободно могли бы проехать шесть рядов автомобилей, становилось очевидным, что всё намеченное в плане медленно, но неуклонно выполняется. И если ничего не знать об этих поистине дьявольских задачах — совершенно невозможно объяснить появление на пустынном берегу небольшой бухты рядом с монастырем, где живет малочисленная братия, такой невероятно широкой дороги.

Всё это заставило нас вспомнить и другие свои наблюдения. Не раз мы удивлялись тому, что в то время как во всем мире всё больше людей отпадает от Христа, а Европа уже открыто признаёт себя пост христианской, когда европейские монастыри едва сводят концы с концами, — здесь идет мощное строительство, в которое МВФ вкладывает миллионы долларов. Весь Афон сейчас представляет собой одну гигантскую стройку. Нередко можно видеть, как над монастырскими стенами и храмами возвышаются огромные башенные краны. Их стальные конструкции привносят в гармоничное единство природы и древних строений страшный диссонанс. По Святой Горе, где столетиями грузы перевозили только на мулах, снуют десятитонные самосвалы. Тарахтят за стенами дизельные электрогенераторы, питающие током мощные бетономешалки, всюду суетятся десятки наемных рабочих. В основном, это понтийские греки из бывших советских республик, а также сербы, румыны, украинцы и русские, которые приезжают сюда на заработки. Многие из них — люди совершенно далекие от веры и Церкви. Монахи рассказывали