Сводные. Запретное влечение - Даниэлла Ник

Жена мирно посапывает рядом, а я, проворочавшись, наверное, час, решаю принять душ и сделать зарядку. Я стараюсь ее делать минимум пять раз в неделю, не считая зала. Это очень дисциплинирует.

Выйдя из душа, столкнулся с Соней и ее сыном. Неожиданно залип, как придурок, жадно рассматривая в приглушенном свете настенных светильников узкую талию и высокую женскую грудь.

Соня больше не блондинка с длинными волосами, сейчас у нее каре, но ей очень идет. Материнство тоже пошло ей на пользу, только краше стала. Но дикая, капец. Выхватила у меня из рук племяша и хвостом вильнула, истеричка!

Спускаюсь вниз, безумно хочу кофе и, пожалуй, можно выбраться на пробежку. Термометр за окном показывает всего минус четыре, макушки сосен стоят как вкопанные, ветра нет.

В доме абсолютная тишина, все отсыпаются. Дети после школы, мама с Женькой после ночных разговоров, Сеня и Нина после дороги. Да и разница часовых поясов сказывается.

Сонька не спит и сын ее. Тяжело ей, наверное. Я помню, что она любила поспать в свое время. Ее сон оберегали как зеницу ока. Пацан очень классный. Пухлый такой и доверчивый. Сердечная мышца сжимается от воспоминания Сониного звонка о моем отцовстве. Мог это быть мой сын? Эта мысль прочно заседает в голове. Зачем она звонила? Хотела развести? Вряд ли. Она не из таких. Сама не знала, чей ребенок? Возможно. Родив, сделала ДНК и выяснила. И меня поэтому не беспокоила. Не может ведь она тупо молчать три года. Это вообще не про Санталову.

Вспоминаю, что обещал Мелкому омлет. Ему ведь его можно? Хрен знает, но достаю из шкафа глубокую миску и венчик, в огромном холодильнике нахожу яйца, молоко и сыр. Я умею готовить. Мой родной отец был в этом плане бытовым инвалидом, и я иногда готовил обед. Если мне не изменяет память, лет в десять меня мама научила этому блюду.

Сейчас, находясь в браке, чаще всего пользуемся доставкой. Правда, крайне мало контактируем. Выросшая с кухаркой и домработницей Нина, возмущенно округлила глаза, когда я предложил ей сварить суп в первые дни после нашей свадьбы. Сейчас я много работаю, и кашеварю редко. Дома меня не бывает. Я в буквальном смысле прихожу только спать. Вялотекущий брак меня порой накрывает, особенно, когда Нине срочно нужно потрахаться в овуляцию и в очередной раз вынести мне мозг обвинениями, что это я виноват в потере малыша. Она перенервничала из-за ревности. Исчадие ада, не иначе.

Повязав на грудь передник, напеваю «Танцуй для меня» группы Звери и разбиваю сразу шесть яиц. Не уверен, что на всех хватит, но и не все, скорее всего, захотят мою стряпню.

На душе спокойно и легко. Так всегда у мамы в гостях. Здесь никто не ругается, не спорит, всегда царят мир и гармония. Я в буквальном смысле напитываюсь этой приятной энергетикой. Вдобавок ко всему, до понедельника я не работаю.

За последние полгода мы с партнером набрали кучу заказов и совсем недавно расширились. У нас появился просторный офис недалеко от центра Москвы и восемь человек в штате. Нина с недавнего времени тоже сотрудничает с нами, работая на удаленке. В офисе появляется эпизодически. Она художник по рекламе. Дизайн, прорисовка, верстка, создание концепции – ее зона ответственности. Ее стихия.

Смешав молоко и яйца, я разогреваю сковороду и ищу терку для сыра. По-другому, мне невкусно. Обязательно на омлете должен быть расплавленный сыр.

Заслышав легкие шаги, я оборачиваюсь, ожидая увидеть Соню, но это Нина. На ней надеты короткие шорты и топ, обнажающий живот.

– Доброе утро, любимый! – тянется она меня поцеловать. – Проснулась, а тебя нет!

– Доброе! А ты чего в таком виде? – удивленно поднимаю брови.

– В каком? – непонимающе хлопает ресницами в ответ.

– Оденься, пожалуйста! Помимо меня здесь Женя и Арсений.

– Боишься, что слишком соблазнительно выгляжу? – заливисто смеется она. – Мама приревнует?

– Это просто неприлично, Нина! Оденься!

Она закатывает глаза, и, сердито топая босыми ногами, уходит обратно. Пиздец, блядь! Прописные истины. Неужели, самой непонятно? И эти наигранные эпитеты «любимый» выглядят так, словно она себя убеждает в этом каждый раз.

Наконец, терка найдена, и я приступаю к натиранию сыра. Потом заглядываю под крышку и довольно улыбаюсь. Пышный и румяный. Отлично!

– Так нормально? – снова материализуется жена с недовольным выражением лица.

На этот раз на ней леггинсы и просторная футболка.

– Нормально. Будешь кофе?

– Давай! – кивает она, забираясь на стул, подогнув под себя стройные ноги. – А что ты готовишь?

– Омлет. Хочешь?

– Не! – морщится она. – Катя яйца все еще деревенские берет?

– Я тебе больше скажу, молоко тоже не из магазина!

– Тогда тем более! Сыр, я надеюсь, не тетя Дуся делала? Соседка какая-нибудь?

– Нет! – ухмыляюсь. – Сыр из магазина, хлеб тоже.

– Хоть что-то!

– Кстати, дорогая моя, ты мне не ответила вчера, откуда информация про Соню?

– От ее мамы, я же сказала! – недовольно отвечает она.

– Вы с ней знакомы? – искренне удивляюсь я.

Даже я с ней незнаком, и не видел ни разу в жизни. Наслышан только, что она слегка ку-ку, и на этом все.

– Так получилось, что, переехав в Москву, мне нужен был новый мастер маникюра. Я троих перебрала, пока пришла в «Пилочку». Так вот, мы разговорились с Алиной, это моя маникюрщица, и я случайно ляпнула, из какого города мой муж. Ну, она мне и сказала, что Оля – твоя землячка. Она за соседним столом работала. Слово за слово, я и выяснила, кто это. Москва – это деревня, Слав! – смеется Нина, делая глоток свежесваренного капучино.

– Я думал, сын Сони от Павла, с которым она на нашей свадьбе была?

– Не! Он ее бросил, как только узнал. Она, похоже, и сама не знает, чей это ребенок. Скакала с члена на член, клейма ставить негде. И на свадьбе тебя облизывала специально. Довела меня до истерики. Ее вина тоже есть в том, что я потеряла ребенка, пусть не строит из себя хорошенькую. Я ее насквозь вижу, вашу Софочку. Оля ее из дома выгнала с вещами, если она аборт не сделает. И я ее прекрасно понимаю. Как можно рожать непонятно от кого? Странно, что у Оли и Жени такая дочка выросла. Правда?

Глава 49. Софья

С Савой мы, в итоге, слегка задерживаемся. Пока переодеваемся, пока чистим зубы, макияж я не наношу принципиально. Прихорашиваться для Кобзаря нет никакого желания и смысла. Пусть своей дохлой женой любуется с аристократической бледностью кожи.