Сталинград - Андрей Иванович Еременко

Ведя сдерживающие бои оставленными на прежних рубежах заслонами, войска организованно, без потерь, сохранив всю материальную часть, за ночь совершили труднейший переход и утром приступили к совершенствованию обороны на среднем обводе, который, к сожалению, был слабо подготовлен.

Эти мероприятия, как и ряд других, были связаны с нашим стремлением создать для обороняющихся более выгодную обстановку, чтобы со временем вырвать у врага инициативу. В ряде публикаций появились критические замечания о том, что наш отвод опоздал на один-два дня. Такое суждение совершенно неверно по нескольким причинам:

1. Своим преждевременным отходом мы притянули бы войска к Сталинграду, где усиленно велись работы по постройке оборонительных укреплений; в этом направлении за двое суток мы успели многое сделать.

2. Противник, подойдя вплотную к Сталинграду, получил бы возможность атаковать город не только на двух фланговых, но и на центральном направлении.

Задержка на дальних рубежах 62‑й армии и правого крыла 64‑й армии разрывала действия врага на Сталинград более чем на 60–70 километров, что не дало им возможности тактически взаимодействовать и осуществить маневр ни силами, ни средствами. Все это мной учитывалось при принятии решения о наиболее выгодном времени для отвода войск. Решение смелое, но правильное. Отвод был произведен классически. Здесь уместна только похвала в адрес войск и командования, а не наоборот. Пока же враг навязывал нам свою волю, заставлял вести бои на невыгодных для нас направлениях. Положение создалось действительно крайне тяжелое. Выход противника в район Тундутово, Нариман и его дальнейшее наступление из этого района прямо на север угрожали флангу и тылам 62‑й армии, в то время как она с фронта вела кровопролитные бои в районе Калача. Ее разгром открыл бы совершенно свободный путь на Сталинград с северо-запада. В этих условиях важно было твердо осуществлять управление, мобилизуя людей на непреклонное сопротивление врагу.

Военный совет фронта принимал все необходимые меры для укрепления монолитности наших рядов, чтобы спасти положение, не допустить катастрофы. Важно было своевременно устранить малейшие намеки на панику. Пришлось развить такой темп в работе, что за нами едва успевали «поворачиваться» наши помощники, заместители и штабы. В этот исключительно напряженный период почти все время приходилось быть на командных пунктах то одного, то другого фронта, чтобы ни на минуту не терять управления войсками, чтобы держать командный состав в состоянии боевой мобильности, постоянной заботы об укреплении морального духа воинов, готовности изыскать новые «внутренние резервы» за счет возможной маневренности частей и огневых средств.

Напряженно работали командиры, политработники всех степеней. Росло с каждым днем сопротивление, упорство наших войск; они дрались стойко, с исключительным мужеством.

31 августа обе армии полностью были отведены на средний сталинградский обвод.

62‑я армия к этому времени сосредоточилась на рубеже Рынок, Орловка, Западновка, Новый Рогачик. Еще 29 августа в связи с тем, что армия оказалась отрезанной от Сталинградского фронта, она была включена в состав Юго-Восточного фронта. Будучи ослаблена в предыдущих боях, армия находилась в очень тяжелом состоянии. Для ее усиления пришлось использовать последние резервы Юго-Восточного фронта.

64‑я армия, став на участок Новый Рогачик, Ивановка, по реке Червленная, не успела еще, как, впрочем, и 62‑я армия, организовать оборону на новом рубеже, а противник снова нанес удар по ее правому флангу.

Отвод 62‑й и 64‑й армий на средний Сталинградский обвод был крайне необходим еще и потому, что в противном случае зенитная артиллерия, имевшая свои позиции в основном на северной и западной окраинах города, оказалась бы совершенно открытой под ударом противника и, бесспорно, была бы уничтожена; под прикрытием же своей полевой армии зенитчики сыграли очень большую роль, и не только в противовоздушной обороне, но и в отражении атак наземных войск противника, главным образом его танков. Этим мы сохранили главные силы нашей зенитной артиллерии, которая, как известно, внесла значительный вклад в оборону Сталинграда.

Сложность оборонительных боев в этот период состояла в том, что в Сталинграде у нас не было резервов. Поэтому на направлениях вероятных ударов противника, о подготовке которых мы в большинстве случаев знали, не представлялось возможным сосредоточить войска, создать в глубине оборону, которая приняла бы на себя удар противника и тем самым позволила бы отходившим войскам привести себя в порядок. Этого условия, совершенно необходимого для сохранения прочности обороны, нельзя было создать. Войскам приходилось сначала драться на первоначальном рубеже, затем отходить с боями и вновь драться на новом рубеже. Именно в этом проявлялась небывалая войсковая доблесть.

Враг не унимался. В тот же день, когда 62‑я и 64‑я армии совершили отход, противник, сосредоточив в районе Нариман, Ракотино группировку из шести дивизий (в их числе были две танковые и одна моторизованная), при содействии крупных сил авиации повел наступление на Басаргино, Воропоново. Три дня на этом участке шли упорные бои. Наши войска не успели прочно закрепиться на новых рубежах. Это дало противнику возможность вновь нарушить нашу оборону. 1 сентября он занял Басаргино. В результате этого 64‑я и 62‑я армии вновь оказались под фланговым ударом противника (в стыке). По моему решению обе армии отошли на внутренний обвод сталинградских позиций 2 сентября.

Организуя 31 августа наступление, противник ставил себе задачей 1 сентября захватить Сталинград. Враг произвел невиданный по силе нажим, надеясь главным образом на авиацию, танки и самоходную артиллерию (артштурм), которая здесь, по-видимому, была применена впервые. Всякое новое оружие дает эффект, и враг рассчитывал на это, но никакие «артштурмы» не сломили сталинградцев. Лишь на отдельных участках врагу удалось потеснить нас, но это стоило ему больших потерь, а города он не достиг.

Между прочим, в одном из разговоров с И.В. Сталиным по телефону (в конце августа или в начале сентября 1942 года), давая характеристику напряженных боев на участках обоих фронтов, я доложил, что результаты наших контратак и контрударов были бы более существенными, если бы в ходе их наша пехота имела непосредственную поддержку огневых средств; мной было выдвинуто предложение о необходимости самоходной артиллерии, которая вместе с пехотой штурмовала бы противника; организационно такая артиллерия должна войти в стрелковые полки. Краткое обоснование предложения сводилось к тому, что развитие автоматического оружия в тот период крайне затрудняло движение пехоты на поле боя. Теоретические расчеты количества пуль, осколков и т. п., приходившихся на каждый квадратный метр полосы наступления, показывали, что ничего живого в ней не могло остаться. Тем не менее наши части все же, преодолевая огневое препятствие, выполняли стоявшие перед ними задачи, но несли большие потери. Чтобы избежать их, необходимо было