Книга 1. «Мы наш, мы новый мир построим…», 1917–1938 - Андрей Константинович Сорокин

письмо, в котором признается: «На съезде, вероятно, не могу читать доклада», и попросит его: «Вы приготовьте доклад»[400]. Очевидно, что Сталин не воспринимался Лениным в качестве спикера, который мог бы заместить его в качестве автора политического отчета ЦК. Каменев этот съезд и открыл 27 марта. Делегаты проголосуют за предложенный состав Президиума съезда, составленный явно не по алфавиту. Список откроет имя Ленина, следом Троцкий, Зиновьв, Каменев, Сталин — пятый, всех — 19 человек. Эти выборы в состав президиума останутся единственным заметным появлением Сталина на публике. Он не будет выступать ни с докладом, ни в прениях, его имя прозвучит на съезде восемь раз. Для члена Политбюро — руководящего органа партии — не вполне обычное поведение. На XI съезде РКП(б) Сталин будет вновь избран в состав ЦК 463 голосами. Это всего лишь десятый результат. Более популярными деятелями окажутся В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Н.И. Бухарин, М.И. Калинин, Ф.Э. Дзержинский, К.Б. Радек, М.П. Томский, А.И. Рыков, Х.Г. Раковский.

Пленум ЦК, состоявшийся 3 апреля — на следующий день после завершения работы съезда, изберет Политбюро в составе Ленина, Троцкого, Зиновьева, Каменева и Сталина, кандидатами в члены станут Бухарин, Калинин, Молотов. Пленум примет решение «установить должность генерального секретаря и двух секретарей. Генеральным секретарем назначить т. Сталина, секретарями — тт. Молотова и Куйбышева»[401]. Интересно отметить, что это постановление пленума содержится в разделе «Конструирование ЦК», но открывается пунктом «О председателе», в котором было записано: «Подтвердить единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари, председатель же избирается на каждом данном заседании». Очевидно, что этот пункт был призван указать на «технический» статус должности генерального секретаря, несколько успокоить общественное мнение и указать самому Сталину его реальное место — не председателя партии, а руководителя аппарата. Причем Ленин внесет предложение — в течение ближайшего месяца освободить Сталина от исполнения обязанностей наркома Рабоче-крестьянской инспекции.

Сталинские предложения Ленину, о которых было рассказано выше, не содержали ни подобной должности, ни, естественно, персональных предложений. Скорее всего, решение подчеркнуть первенствующее положение Сталина среди секретарей родилось у Ленина в течение месяца, прошедшего до начала съезда. Вероятно, и быть по другому не могло — слишком разными весовыми категориями обладали эти фигуры. Поставить Сталина в один ряд с Молотовым и Куйбышевым — значило нанести ему личное оскорбление. Тем не менее не лишним будет привести мнение Молотова, который много позднее будет вспоминать о том, что именно Ленин предложил ввести должность генерального секретаря и назначить на нее Сталина. Идея будет оформлена накануне выборов состава ЦК. «…На XI съезде появился так называемый «список десятки» — фамилии предполагаемых членов ЦК, сторонников Ленина. И против фамилии Сталина было написано: «Генеральный секретарь»». Ленин, по воспоминаниям Молотова, организовал фракционное заседание «десятки»… «Уговорились: фракционное собрание, троцкистов — нельзя, рабочую оппозицию нельзя, демократический централизм тоже не приглашать, только одни крепкие сторонники «десятки», то есть ленинцы. Собрал, по-моему, человек двадцать от наиболее крупных организаций перед голосованием. Сталин даже упрекнул Ленина, дескать, у нас секретное или полусекретное совещание во время съезда, как-то фракционно получается, а Ленин говорит: «Товарищ Сталин, вы-то старый, опытный фракционер! Не сомневайтесь, нам сейчас нельзя иначе. Я хочу, чтобы все были хорошо подготовлены к голосованию, надо предупредить товарищей, чтобы твердо голосовали за этот список без поправок! Список ‘десятки’ надо провести целиком. Есть большая опасность, что станут голосовать по лицам… — и разжижат список, опять у нас не будет большинства. А как тогда руководить!»» То ли с недоумением, то ли с восхищением Молотов напомнит: «А ведь на Х съезде Ленин запретил фракции». Голосовали, подчеркнет Молотов, «с этим примечанием в скобках. Сталин стал Генеральным. Ленину это больших трудов стоило. Но он, конечно, вопрос достаточно глубоко продумал и дал понять, на кого равняться».

Как бы там ни было, Сталин, Молотов, Куйбышев — с этими секретарями во главе большевистский ЦК партии начнет новую эру ее истории. Генеральный — Сталин вскоре ясно обозначит свои претензии на лидерство в партии. «Постепенно авторитет Сталина поднялся, — зафиксирует Молотов, — и вырос в гораздо большее, чем предполагал Ленин или чем он даже считал желательным»[402].

Надо сказать, что к этому переломному моменту не только в карьере Сталина, но и в судьбе страны его аппаратный вес будет восприниматься как значительный и чрезмерный. Е.А. Преображенский на XI съезде РКП(б) в ходе дискуссии о соотношении советской и партийной работы и проблемы их разграничения приведет в качестве отрицательного примера именно Сталина, «члена Политбюро, который является в то же время наркомом двух наркоматов. Мыслимо ли, чтобы человек был в состоянии отвечать за работу в Политбюро, в Оргбюро и десятке цекистских комиссий?»[403] И хотя это высказывание не было целенаправленной атакой на Сталина, которого Преображенский помянул лишь в качестве примера, Ленин в этот момент счел необходимым вмешаться и поддержать Сталина: «Нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом». Следующая ленинская фраза вполне раскрывает его взгляды на целесообразность концентрации властных полномочий на верху управленческой пирамиды: «Да и как можно делать иначе?»[404] Эта короткая полемика, как нам кажется, ясно свидетельствует о том, что для многих партийных активистов Сталина на верху стало слишком много и именно из желания избежать чрезмерного внимания к своей персоне он и принял решение минимизировать свою публичную активность. Вполне вероятно — по совету или по согласованию с Лениным.

Несмотря на ключевую роль, которую Ленин начиная с 1917 г. сыграл в его политическом возвышении, в течение последних двух лет жизни вождя Сталин вступает с ним в ряд конфликтов. В мае 1922 г. в период переговоров на Генуэзской конференции Ленин, опасаясь, что руководители советской делегации могут пойти на уступки, не предусмотренные указаниями ЦК, пишет записку в Политбюро с проектом директивной телеграммы. Сталин вносит в нее правку и, несмотря на прямые возражения Ленина, голосованием через Политбюро проводит свой вариант директивы[405]. В ноябре 1922 г. Сталин напишет Ленину пространную записку, в которой подвергнет критике интервью, данное Лениным корреспонденту «Обсервер», в той его части, где Ленин, по выражению Сталина, «освящает существование левого коммунизма». Это создает «сумбур, неясности», — подчеркнет Сталин. И порекомендует: «Хорошо было бы в дальнейшем исправить этот недочет»[406]. Подобный стиль общения с общепризнанным вождем партии довольно резко контрастировал с тем, что позволяли себе другие члены ближайшего окружения Ленина.

Письмо И.В. Сталина всем членам Политбюро ЦК РКП(б) с