Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

Взвились алые стяги, зазвучали революционные песни, на трибуну первым вышел Куйбышев. Прошло около часа, когда появились стражники. Они подошли с разных сторон, записали участников маевки, посмотрели на знамя и пошли к приставу с докладом (124). Собравшиеся высматривали Свердлова — где же он, товарищ Андрей, золотой голос нарымской ссылки? К удивлению многих, лидер местных большевиков в тот день на маевке так и не появился.

О том же писали Овсянникову его агенты. Мол, митинг прошел буйно, наговорили крамолы сверх всякой меры допустимого, Свердлов отсутствовал. Дело в том, что, подготовив мероприятие вместе с Куйбышевым, Яков решил добиваться перевода в Колпашево. Если власти попытаются нанести удар, такое разделение руководства помешает противнику обезглавить Нарымский комитет. И раз уж Свердлов отбыл дальнюю ссылку, теперь очередь подставляться досталась Валериану. В конце апреля Яков отплыл в Колпашево.

Борис Краевский познакомил своего руководителя с весьма интересным семейством. Дилевские происходили из полтавских дворян, но с конца XIX века жили в Москве. Строгая шатенка Ольга по выпуску из гимназии вступила в ряды социал-демократов. Входила в военную организацию Московского комитета РСДРП, где отвечала за транспортировку оружия, сидела в Таганской тюрьме (148). В ссылку она попала вместе со своей младшей сестрой Верой — начинающей актрисой Московского Художественного театра.

Ольга Дилевская была выслана в Колпашево с сестрой Верой на четыре года. Молва приписывала Ольге роман с Иосифом Джугашвили, во всяком случае, именно у нее скрывался будущий «отец народов» после побега

К своим дочерям в Колпашево приехала и их мать Любовь Николаевна — вдова агронома с обширными знакомствами в артистической среде. В ссылке Ольга продолжила активную подпольную работу. Она входила в «Бюро побегов» Краевского, для заработка и официального прикрытия преподавала русский язык в сельской школе. Мама же и младшая дочка были творческими натурами. Вера организовала было в Колпашеве самодеятельный театр, но он был разгромлен по приказу губернатора Грана вместе с партшколой в Нарыме. Однако она не унывала. Вместе с Любовью Николаевной Вера открыла в своем же доме, где квартировали Дилевские, своеобразный светский салон, самый модный на обской ссылке. Яков сразу же после прибытия стал завсегдатаем этого клуба.

Впрочем, поначалу Яков больше общался с Ольгой Дилевской — она была правой рукой Бориса Краевского, и с окончанием ледохода «Бюро побегов» планировало начать активную работу. За зиму-весну подпольщики провели огромную подготовительную работу. По предложению Свердлова в сети организации заманивали сочувствующих местных жителей, а также профессиональных речных и таежных проводников, готовых рискнуть за звонкую монету. «Бюро побегов» решило развить среди местных крестьян новый нелегальный промысел — перевозку беглых. Была продумана технология: летом возить на лодках, зимой — на специально оборудованных возах, когда на сани ставилась скамейка, под нее прятался беглец, а сверху конструкция заваливалась дровами. Была определена и средняя стоимость перевозки одного беглеца — 5 рублей. Фактически государство одним-единственным месячным пособием должно было оплачивать услуги внештатных сотрудников обской сети «Бюро».

К числу крупных побед Краевского стоило отнести вербовку Федота Тобольжина — приказчика нарымского купца Завадовского. Федот Александрович наладил пересылку нелегальных изданий и конфиденциальной партийной переписки прямо на адрес хозяйской лавки в Колпашеве. Коробейник из Нарыма Иван Мельников вел торговлю по всему среднему течению Оби, курсируя по реке от Томска до самого Сургута. Иван Николаевич, будучи человеком рисковым, и вовсе привозил оружие — револьверы, спрятанные в кулях крупчатки. Доставлял он и книги, даже брал роль финансового курьера, передавая за небольшую комиссию деньги от соратников с воли (125). Ольга Дилевская провела большую работу с теми, кто сдавал углы и комнаты ссыльным. Они и без того зачастую высказывали сочувствие постояльцам, но Ольга искала тех, кто будет готов в случае чего спрятать от погони беглецов. И понимание было найдено в доме Василия Перемитина. Этот мещанин даже повышенной арендной платы за укрытие беглых брать не хотел — пусть, дескать, платят, как обычные жильцы, а денег не будет, так потом рассчитаетесь за них. Идейные сообщники, подобные Василию Степановичу, составляли золотой фонд «Бюро побегов».

В Колпашеве Яков Свердлов намеревался создать дублирующий центр подпольной жизни обской ссылки — на тот случай, если Куйбышева в Нарыме возьмет в оборот охранка. Амбиции у ссыльного агента ЦК оказались будь здоров! По его инициативе в Колпашеве начало работу чисто большевистское Центральное бюро по руководству партийной работой в Нарымском крае — в противовес дискредитировавшему себя Томскому комитету РСДРП. Однако склонность к громким названиям и претензии на политическое лидерство не остались без внимания охранки. Пристав Овсянников доложил агентурные сведения губернатору Грану. Петр Карлович, в свою очередь, написал объемное письмо Владимиру Толмачеву, командиру Отдельного корпуса жандармов: «По сообщению директора департамента полиции, в среде гласно-поднадзорных Нарымского края наблюдается будто бы подъем революционного настроения, устраиваются партийные чтения и рефераты, поддерживаются сношения с укрывающимися за границей единомышленниками». Необходимо было принимать срочные меры по нейтрализации распоясавшихся ссыльных большевиков.

За участие в нарымской маевке полицией было арестовано 18 человек с Валерианом Куйбышевым во главе.

Гран дал добро Овсянникову взять и Свердлова. В конце мая за Яковом в Колпашево прибыла группа — полицейский урядник и двое конвойных солдат. 2 июня Свердлов был доставлен в Томск и помещен в пересыльную тюрьму. Началось следствие по делу о первомайской демонстрации в Нарыме.

Глава 26. Вожди — соратники и соперники

Яков оказался в привычной обстановке. Поскольку в пересыльную тюрьму постоянно прибывали этапированные, не хватало камер для раздельного содержания подследственных. Нарымские большевики занимали две большие камеры, практически беспрепятственно обмениваясь информацией и всяческими предметами — от чая и табака до книг и периодики. Яков занял соседние нары со своим закадычным приятелем Валерианом. Их знакомство, начавшееся в нарымской каталажке, словно подпитывалось тюремными стенами. Когда у них появлялась прорва свободного времени, но при этом Куйбышев был лишен возможности поддавать, тогда друзья сутками напролет дискутировали о новейших тенденциях в политике, обсуждали прочитанное, просто болтали и фантазировали. Они себя чувствовали как рыбы в воде, без тени намека на какой-либо дискомфорт.

Зато у следствия все складывалось далеко не так радужно и бравурно, как при открытии дела. Никаких улик найдено не было, свидетельские показания отсутствовали. На одних агентурных данных же строить обвинение было недопустимо — время военно-полевых судов уже миновало.