Право на жизнь - Кицунэ Миято

запечатал, сообщив, что ему прежде нужно найти свой якорь, иначе высок шанс остаться Зверем навсегда. А дикий василиск в Змейлоре никак не нужен. Ректор настаивал, что Яровзору сначала нужно изучить ритуалистику, раскрытие дара, алхимию, целительство, шаманизм, военное дело, теорию пространства и перемещения — всё, что угодно, кроме оборота. Лишь на третьем курсе разрешил посещать первую ступень предмета и то лишь его теоретическую часть.

Сокурсники и другие студенты притихли. Его боялись и недолюбливали. Но всё равно стало почти хорошо. «Почти», потому что действительно «хорошо» стало, когда в Академии появились княжны Рода Горынычей. Точнее, одна из них. Сильная, гордая, яростная. Яровзор любовался ею, её особенной девичьей статью и красотой. Он ощутил в ней то, что ему всё время так не хватало: пару. Его якорь. В понимании этого ему помог Великий Предок, чей взгляд мог не только уничтожать, но и видеть истину.

О двоюродном брате Ожеги — Огневзоре — Яровзор знал на самом деле немного, тот бывал в их краях с гостями из Рода Горгон, но общался лишь со Златозаром. Всё же два наследника. Но даже такой незначительной информацией можно воспользоваться, чтобы свести знакомство и приблизиться к суженой. Если её ещё не просветили насчёт опасности находиться подле Василиска из клана Аспидов, то очень скоро это сделают.

Стоило поторопиться.

Не всё было гладко и не сразу получилось, но Ожега приняла его в качестве суженого, заодно и рассказав о нависшей над ней опасности. В тот раз, в самый первый за всю жизнь, Яровзор оказался благодарен судьбе и Великому Предку, который выбрал вместилищем именно его. Потому что вместе они могли победить Ящера — нелюбимого, навязанного старым Договором жениха. И Яровзор всё пытался наладить связь со своим Зверем, чтобы исполнить обещанное и защитить суженую.

И только тогда, уже на пятом курсе, Яровзор уломал ректора снять ограничения и разрешить ему практику по обороту. Ожега тоже пошла на вторую ступень оборота, и Буреслав Ведагорович дозволил Яровзору посещать эти же занятия. Первый его осознанный оборот, он же и по сути — Инициация — был назначен на конец Коляды, через декаду…

Действительность сужалась и схлопывалась, пока и вовсе не исчезла. Осталась только досада. Он опять не успел! Что же спровоцировало Зверя? Яровзор терялся в догадках и… растворился во тьме чужого сознания.

* * *

Яровзору снились сны…

Сознание наводнили образы Ожеги: сосредоточенно тренирующейся, сердито его избегающей, смеющейся вместе с сёстрами, гоняющей своего гуся. А также Ожеги в обличии игривой змеевны, смущающей его в купальне. Среди прочих особенно личные и дорогие: Ожега с раскрасневшимися щеками и алыми от поцелуев губами, без нательной рубахи и вообще всего…

«Яровзор!» — почудившийся голос отчего-то не был томным, а наоборот отчаянным, зовущим и срывающимся.

Он задался вопросом, когда успел так расстроить свою суженую?.. И… Проснулся.

Что-то было не так.

А потом он вспомнил… Поцелуй Юлки. А после него… тьма.

Он попытался выбраться из этой мягкой, обволакивающей черноты. Сопротивлялся, выплывал куда-то «наверх» и наконец понял, что обращён. Что Василиск Великий Полоз вновь использует его тело, а он в лучшем случае может быть безмолвным зрителем.

И всё же… Яровзор яростно сопротивлялся. На этот раз у него было ради кого это делать.

Ожега.

Жива ли она? В порядке ли? Может быть, он ей уже навредил?..

Страх заставлял Яровзора пробиваться сознанием, пока он не «нащупал» что-то… что-то большое и древнее. Память… Мысли…

«Ты Василиск Великий Полоз?» — спросил Яровзор, обращаясь к своему Зверю.

«Да-а-а», — ответили ему.

* * *

Длительная медитация с подсоединением к памяти Предка дала много пищи для размышления. По всему выходило, что его спонтанная трансформация затянулась. Зверь буквально поглотил его, и чудо, что он смог выбраться на верхний слой их общего сознания.

Василиск и без него прекрасно справлялся. Он не тронул Ожегу, а даже наоборот — признал её достойной спутницей, сильной самкой, которая принесёт хорошее потомство, чтобы он смог и дальше воплощаться в этом мире.

Зверю вольная жизнь пришлась очень по душе, поэтому сознание Яровзора было подавлено надолго.

В воспоминаниях пролетели дни, сменялись сезоны, часто приходила Ожега, упрашивая вернуться в людское обличие. Яровзор мельком видел сестёр Ожеги и некоторых других знакомых: Стремглава, Хэя, Бая, ещё одного парня, вроде бы с курса сестёр Горынычей, и своих однокурсников Гаральта и Эмема, с которыми раньше почти не общался.

А ещё к нему приходил Борщ, и он с трудом узнал в статном парне своего мелкого братца. Василиск чуял в Борще родную кровь и зрелого самца, который уже образовал пару, потому и позволил братцу приблизиться к «гнезду», в котором жил в тёплое время вместе с Ожегой. Или думал, что жил, всё же каждый раз раздражаясь её отлучкам.

Яровзор с ужасом подсчитывал мелькавшие вёсны, особенно яркие после спячки, испугавшись, что прошло слишком много времени, и, учитывая, что сейчас на дворе снова стояла зима, получалось, что прошло никак не менее трёх лет.

Вдруг всё его существо напряглось и окатило радостным предвкушением. Пространство рядом возмутилось, образуя портал.

Ожега!

Она вновь пришла к нему.

Яровзор жадно всматривался в слегка заострившиеся черты любимой. Рядом с ней стоял уже увиденный в воспоминаниях Борщ, который немного склонился и словно по заранее заготовленному ритуалу протянул к нему руку, а он, то есть Василиск Великий Полоз, коснулся его пальцев кончиком языка, убеждаясь, что тот не представляет опасности.

— Видишь, Яровзор Красноокович, я уже прошёл Инициацию, — улыбнулся ему Борщ. — Только имени родового у меня всё нет, жду, пока ты вернёшься и наградишь. Да… Когда вернёшься, познакомлю с суженой. Она у меня знаешь какая⁈ Красавица, умница, рукодельница. С зауры до поудани на ногах и вся в делах. Княжны наши её привечают, сестрица её советов испрашивает. Дальней весной тоже Инициацию прошла, лебёдушка моя ненаглядная. А как она готовит! Но я не из-за вкусных пирогов её заприметил, конечно же, — болтал троюродный братец, пока Ожега что-то делала рядом, рассыпая то ли пепел, то ли жжёную траву.

Василиск одобрительно зашипел.

— Злопыхателя твоего, напавшего на сестрицу моей Добрынки, давно вывели на чистую воду. Я толковал тебе о том, но наставники всё одно твердят: чаще вспоминать. А княжна Ожега вот… совсем извелась. Поди уж пятый курс у неё пошёл, а суженый всё зверем рыскает, — вздохнул троюродный братец, понизив голос и покосившись на Ожегу. — Она уж и так и эдак. Хочет помочь тебе