Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова

эпистолярном жанре наши отношения быстро развивались. В следующий раз Толика увидела через год, он опять приехал на зимние студенческие каникулы. Тогда мы впервые поцеловались. Признаться, первый поцелуй меня разочаровал. Начитавшись литературы и насмотревшись фильмов, я ожидала неземных ощущений. Представляла, что душа оторвётся и взлетит на небо от счастья, но этого не случилось. Но ничего, потом попривыкла, понравилось.

Каникулы заканчивались. Рано утром Толик уехал. Тётя Лида, его мама, проходя мимо нашей квартиры (к тому времени мы уже жили с ними в одном подъезде в отдельной двухкомнатной квартире на первом этаже), позвонила к нам. Дверь открыла моя десятилетняя сестра Таня.

– Передай Лии записку от Толика. Он рано уехал, не хотел её будить, – сказала тётя Лида.

Танька тут же сунула нос в записку, которая заканчивалась словами: «Целую, Толик». Танька обмерла. Подняв записку как флаг, с криком понеслась к маме:

– Мама, посмотри, что Толик Лийке пишет! Целую!!! Лийка, признайся, с Толиком целовалась?

Я залилась краской.

– Отстань! Отдай записку!

– А-а-а, покраснела! Целовалась!!! Мама, пусть она скажет, целовалась или нет!

Мама молчала, лукаво на меня поглядывая. Толик ей нравился. «Выйдешь замуж за Толика, – говорила она, – я сама ему кальсоны стирать буду!» Вот до каких немыслимых пределов простиралась её симпатия к Толику! Я же готова была убить Таньку, вечно за мной шпионившую!

В следующий раз мы встретились в конце лета в Полярном. Я поступила в Москве в фармацевтическое училище и до начала учебного года на недельку приехала в Полярный.

Всё было замечательно, гуляли, целовались, конечно. Расставаясь, мы условились, что Толик приедет на ноябрьские праздники в Москву. И он приехал. Весь день 7 ноября мы шатались по Москве. Прибились к колонне демонстрантов и прошли по Красной площади, потом просто гуляли. Была отвратительная промозглая погода, под ногами месиво из грязи и снега. Устали, замёрзли. Пригласить Толика, чтобы просто согреться, в комнату к полусумасшедшей старухе, у которой снимала угол, я не могла. Видимо, не только у меня, но и у него было чувство неприкаянности.

– Сегодня уеду, – решил Толик.

Я не возражала. Вечером до отхода поезда мы посидели в ресторане на Ленинградском вокзале, потом долго прощались на перроне, обещая писать друг другу. После отхода поезда я испытала чувство облегчения. И как отрезало! Никаких писем! Ни он, ни я! Так прошло полтора года, настал 1961 год. Я приехала на зимние каникулы в Мурманск, куда к тому времени перебралась наша семья. Поехала в Полярный, в гости к тёте Поле. Вечером в субботу собиралась в Дом офицеров на танцы. Неожиданно пришла тётя Лида – мама Толика. Я оторопела. Вот что значит маленький город – слух о моём появлении каким-то образом дошёл до неё в тот же день. Тётя Лида, волнуясь, рассказала трогательную историю о том, как Толик болел, а в это время соседи по общежитию куда-то затеряли мой адрес, который ему остро необходим. Толик был любимым сыном тёти Лиды, и она, видимо, переживала, что я могу отказать. Удивившись постоянству Толика, адрес я, конечно, дала, не испытав особого энтузиазма от перспективы возобновления отношений. К тому времени Толик отодвинулся далеко на периферию моего сознания. Вскоре от него пришло письмо, насквозь пропитанное унынием, что никак не совпадало с моим восприятием жизни, куда более позитивным, хотя не могу сказать, что мне тогда жилось легко. Интересно? Да! Но уж нелегко, это точно! Более того, письмо меня возмутило! Я не могла понять, как человек, оканчивающий хороший институт в Ленинграде, живущий в общежитии, т. е. независимый от причуд сумасшедшей старухи, как я, может жаловаться на жизнь! А уж институт для меня был в такой туманной перспективе, что казался вообще нереальным! В моём ответе была назидательная лекция о том, как надо вытягивать себя за волосы из хандры. Писала со знанием дела – у меня в подругах была профессиональный психолог. Дала понять, что мне его тоскливость не по душе и продолжения отношений быть не может! Позже мне было стыдно за безапелляционный тон письма, но что сделано, то сделано. Больше он не писал.

Был сентябрь 1963 года. К тому времени я окончила фармацевтическое училище и уже больше года работала в аптеке. Непостижимым образом, будучи в командировке в Москве, Толик меня разыскал. Он приехал по адресу, по которому я была прописана, но никогда там не жила, оставил открытку. Мне её передали. В ней указывался адрес гостиницы, в которой он остановился: гостиница «Колос» на ВДНХ, где останавливались все обычные командировочные. Я приехала и села ждать в холле, поскольку, по словам администраторши, в номере его не было. В холле сидело и шумело много итальянцев, приехавших на матч какой-то своей команды с нашими футболистами. Они с любопытством на меня посматривали. Когда Толик появился в дверях гостиницы, у меня от волнения сжало горло, и я не смогла его окликнуть. Отдышавшись, подошла к администраторше, попросила её пропустить меня.

– Да он только что прошёл! Что же Вы его не окликнули?

– Неудобно было кричать на весь холл. Тут полно народу.

Она смилостивилась. Видимо, её намётанный взгляд определил, что на девушку лёгкого поведения я не похожа. Мы встретились с Толиком! Он был смущён, суетился, сбегал в магазин, купил портвейн, варёную колбасу и хлеб. Такой незатейливый набор неприятно поразил. Портвейн в компании моих друзей не уважали, употребляли исключительно сухое вино. О закуске на газетке в виде колбасы, порезанной толстыми ломтями, и говорить нечего! Какой-то вокзальный вариант встречи друзей-собутыльников! Да… Мой романтический настрой как-то тихо увял. Мне вообще пить вино не хотелось, а хотелось просто поговорить. Прошло четыре года с нашей последней встречи. Мы стали старше, не могли не измениться, и мне было интересно узнать, каким стал Толик, в общем-то, новый для меня человек. А Толику, видимо, необходимо было снять напряжение, он выпил. Вскоре появились два соседа по номеру, мы их пригласили к столу. Посидели в этой малоинтересной для нас и, думаю, для них компании, потом пошли гулять по вечерней Москве. Гуляли, разговаривали. Толик рассказывал о ребятах из Полярного, которые учились в Питере.

Каждый рассказ сводился к тому, как, встретившись, они крепко выпивали. Мне стало невыносимо скучно. В тогдашней своей компании я привыкла совсем к другим, куда более интересным разговорам. Мы, конечно, тоже выпивали, не без этого, но собирались главным образом для того, чтобы пообщаться, обсудить новинки литературы, кино,