Барон Дубов 8 - Михаил Капелькин

Нахх тоже успела выпрыгнуть, приземлилась на другой стороны провала и тут же, не выдержав, осела на землю. Да, крепко ей досталось.

Внизу орали два голоса. Один всё повторял «Кацу». Видимо, чехвостил. А второй кричал с мольбой «Исама». Но вскоре их голоса смолкли. Мы с Альфачиком переглянулись. Япошки тоже тревожно озирались, несколько помогли своей начальнице подняться.

Вдруг из дыры повалил густыми клубами розовый туман.

Так вот он где. Розовый туман, о котором упоминал кузнец Торвальд. А я всё гадал, когда он появится. Видимо, все шесть веков он был заперт на одном из уровней гномьих шахт, и теперь, будто под давлением, толчками вырывался из своей темницы.

Следом с нечеловеческим рычанием выпрыгнули двое узкоглазых. Только теперь они перестали ими быть. Их тела раздуло, мышцы увеличились в объёме и разорвали одежду, глаза выпучились, словно у рыб, а вены на теле вздулись, светясь изнутри розовым.

Их безумные взгляды скользнули по мне с Альфачиком, оставив нас без внимания. Затем парни обернулись и уставились на Нахх.

(яп.) — Женщина! — хором проорали они одно слово на своём непонятном языке.

И кинулись к Нахх, которая бросилась бежать с ужасом в глазах.

А следом из провала начал быстро расползаться туман. Клубы вылетали из него словно щупальца, тонкие и гибкие, цеплялись за пол и подтягивали «тело». Нескольких замешкавшихся япошек они мигом обвили, залезли в рот, нос, уши и даже глаза. Бедолаги кричали, когда туман поднимался их в воздух, и беспомощно сучили ногами и руками. А затем их тела раздувало, как у первых двух.

(яп.) — Женщина… — один за другим повторяли они и пускались следом за Нахх.

— Спасти меня, Дубов! — истошно кричала та где-то впереди.

Ага, сейчас. Бегу и падаю. Жаль только, что теперь она вряд ли укажет на заказчика нападения. Да и самому бы в этот розовый туман не угодить. Он как раз уже к нашим ногам подбирался. Я еле успел поднять и отдёрнуть от него молот, спрятав оба оружия в кольце.

Розовое марево быстро расползалось по ангару, как густой кисель. Забираясь под машины, ломая ящики, обрушивая стеллажи.

Мы с Альфачиком попятились. Опять придётся другой путь искать… Но, насколько я помню карты, этот единственный. Может, если забраться на машины, то удастся по ним перебраться на ту сторону? Не будет же он расползаться бесконечно. Или будет?

Я развернулся к ближайшему бульдозеру, но внезапно из-за его ковша показалось розовое щупальце.

Так. Этот вариант отпадает.

Повернулся к другой машине — то же самое. Туман вдруг оказался со всех сторон и быстро сжимал розовое кольцо вокруг нас.

Боже, как же ужасно это звучит. Но и выглядит тоже. Я не хочу бегать по пустому городу гномов в поисках женщин. Мне для этого нужен нормальный город!

Туман клубился уже в паре метров от нас. Альфачик отдёрнул лапу от извилистой струйки и прижался ко мне боком. Ещё одно щупальце уже коснулось моего ботинка, и я ощутил, будто ступню сжимает невидимая рука.

Вдруг почувствовал толчок сзади. Неужто туман?

Ткань жилетки натянулась, и ноги оторвались от пола. Я попытался обернуться, но ничего толком не смог увидеть. Только раскачался. Меня быстро подтянуло к потолку, а следом к мечущемуся внизу Альфачику устремилась белая нить. И его тоже вздёрнуло и подвесило рядом со мной.

Туман злобно клокотал на полу ангара.

А затем перед нами показался гигантский паук, которого я был очень рад видеть.

— Гоша!

Мохнатый восьмилапый переросток быстро сплёл под нашими ногами плотную паутину между параллельными балками и обрезал нить, поднявшую нас сюда. Сеть мягко пружинила под ногами, но не рвалась. Похоже, мы всё-таки удерём из этого места.

— Ну что, братцы, — потёр я руки, глядя на обоих питомцев, — давайте выбираться отсюда.

* * *

Территория Османской империи

У заброшенного выхода из катакомб

Пару часов спустя

Два янычара несли вахту в пустынном предгорье. Один постарше, с лицом, испещрённым шрамами и морщинами, второй моложе, с длинными, ухоженными волосами, чёрными как ночь. И сейчас тоже ночь стояла. Тёмная и безлунная. Только голубые точки на небе перемигивались.

(осм.) — Охрам, на кой-хрен мы здесь стоим? — зябко повёл плечами молодой.

Оба солдата притаились за стволом толстой сосны. Упавшей так давно, что она успела почти окаменеть под лучами немилосердного солнца и под промозглыми горными ветрами. Они наблюдали за входом в какие-то старые катакомбы гномов. Каменная дверь давно обвалилась внутрь, а сверху её придавило обломками осевших горных пород.

(осм.) — Сидели бы сейчас в казарме, пили вкусный горячий салеп… — продолжал мечтать озябший молодой янычар.

(осм.) — Тихо ты, Серкат, — отвечал ему умудрённый жизнью и боями Охрам. — Надо, значит надо. Приказано стеречь границу от русских. Если появятся, сразу доложить.

(осм.) — От русских? Да мы в нескольких ферсахах (прим. авт. Ферсах — османская мера расстояния, около 5,5 км) от границы, — отмахнулся Серкат. От резкого движения волосы, что он перекинул через плечо, рассыпались обратно по спине. — Откуда им здесь взяться? К тому же это явно гномские катакомбы. А их город под горами давным-давно заброшен.

(осм.) — Командир получил донесение, что здесь могут пройти диверсанты сегодня или завтра. Мы обязаны всё проверить и доложить!

Серкат вздохнул и покачал головой, сетуя на упрямство боевого товарища.

(осм.) — Говорю тебе, Охрам, нечего нам тут делать. Даже гномы отсюда свалили.

(осм.) — Ушли-то они ушли, да только ходят в местных деревнях странные легенды… Что если хочет женщина соблазнить мужчину, то ей надлежит привести его сюда.

(осм.) — Охрам… — темные глаза на красивом лице Серката подозрительно сузились, — ты на что это намекаешь?

Но Охрам его уже не слушал. Он вдруг припал к высохшей коре дерева и прислушался, знаками показывая, чтобы его товарищ сделал то же самое.

(осм.) — И правда… — прошептал Охрам. — Кто-то идёт! Приго…

В темноте ночи сверкнули несколько эфемерных лепестков огромного цветка. Они вылетели из катакомб, как ядра из пушки. Разрезали камни и пробили выход. Следом выбежала девушка в пыльном и рваном кимоно. Она спотыкалась и постоянно оглядывалась.

Серкат цокнул языком.

(осм.) — Какой красивый бутон… Её бы помыть и расчесать… Но на русских диверсантов она что-то не похожа.

— Ш-ш-ш! — шикнул Охрам.