У Никитских ворот. Литературно-художественный альманах №2(2) 2017 г. - Альманах Российский колокол

Володя показывает вантуз и уходит.

МАРЛЕН (кричит). Маша!

ОБЕ (выглядывая из комнат). Да, папочка!

МАРЛЕН (дочери). Не тебя. (Жене.) Иди ко мне. И не называй меня папочкой!

Маша-жена подходит. Он ее целует. Она отстраняется.

МАРЛЕН. Как ты себя чувствуешь, детка?

МАША-ЖЕНА. Тошнит.

МАРЛЕН. И от меня?

МАША-ЖЕНА. И от тебя.

МАРЛЕН. А почему ее не тошнит? (Показывает на комнату дочери.)

МАША-ЖЕНА. Ну, не знаю… Она ведь тебе дочь все-таки. Ты обещал купить мне желтый «феррари».

МАРЛЕН. Деточка, сейчас у меня трудные времена. Потерпи!

МАША-ЖЕНА. Я не хочу терпеть, меня тошнит.

МАРЛЕН. Ну киса, погоди чуть-чуть! Утвердят Баксмана, отзовут проверку…

МАША-ЖЕНА. Я не могу ждать. Мне скучно. Я хочу на подиум, а он толкается и брыкается…

МАРЛЕН. Вот и хорошо. Если брыкается – значит, выскочит, как кузнечик.

МАША-ЖЕНА. Какой еще кузнечик? Терпеть не могу насекомых!

МАРЛЕН. Ну, не кузнечик, не кузнечик. Подумай лучше, как мы назовем нашего брыкунчика.

МАША-ЖЕНА. Ну-у, не знаю… Может, Вовой?

МАРЛЕН. Почему Вовой?

МАША-ЖЕНА. Как президента.

МАРЛЕН. Умница! Очень перспективное имя.

Возвращается Володя с вантузом.

ВОЛОДЯ. Не пробить. Вызывайте специалиста.

МАРЛЕН. Я еще и дерьмом должен заниматься? Сам вызови!

ВОЛОДЯ. Денег стоит.

МАРЛЕН. Что ж вы ко мне сегодня пристали с деньгами! Вызывай, наскребу.

МАША-ЖЕНА. Папочка, а можно Вова меня куда-нибудь свозит?

МАРЛЕН. Тебя же тошнит.

МАША-ЖЕНА. Мне в машине гораздо лучше…

МАРЛЕН. Ну ладно. Володя, покатаешь часок. В магазины не заезжать.

ВОЛОДЯ. Есть, шеф!

МАША-ЖЕНА. А можно он мне поможет собраться?

МАРЛЕН. Помоги Марии Павловне собраться. И уезжайте, уезжайте куда-нибудь! Я с ума с вами сойду.

Володя и Маша-жена скрываются в комнате. Звонит телефон.

МАРЛЕН (в трубку). Вася?.. Хорошо, что перезвонил. Заедешь?.. С дарами?…Да, опять чудит. Еле жив, а сиделку замуж зовет. Седина в бороду – бес в ребро. На тебя вся надежда. Жду!

Колеблется. Отпирает бар и выпивает рюмку, потом устало опускается в кресло. Сверху доносится веселое тирольское пение.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Та же гостиная. В каталке дремлет Барабаш. По бокам сидят Оксана и переводчик Турусов. Она читает журнал «Вопросы истории», он – «Вопросы языкознания». Оксана прислушивается к дыханию старика.

ТУРУСОВ. Жив?

ОКСАНА. Дышит. Не дай бог помрет, куда пойду, даже не знаю…

ТУРУСОВ. Устроитесь по специальности. Не век же в сиделках ходить.

ОКСАНА. Не смешите, Николай Карлович! Кому в Москве нужны специалисты по истории Украины, да еще из Харьковского университета? Тут своих доцентов как собак нерезаных. Даже в школу учительницей не возьмут.

ТУРУСОВ. Почему?

ОКСАНА. Учебные программы разные. За годы незалежности у нас столько всего напридумывали… Стыдно повторять. Я ведь и с мужем из-за этого, можно сказать, разошлась…

ТУРУСОВ (придвигаясь к ней). Так вы теперь, значит, совсем одиноки?

ОКСАНА. Мы с мужем на одной кафедре защищались. Я ему говорю: Степан, ну какие еще укры в Древней Греции! А он аж трясется: «Ахилл был укром, и Гомер был укром, и Христос был укром. Мы – самый древний народ в мире!»

ТУРУСОВ. А разве не евреи самые древние?

ОКСАНА. Евреи – младшая ветвь палестинских укров.

ТУРУСОВ. Но это же бред!

ОКСАНА. Конечно! Но за этот бред теперь академиками становятся. Какое-то массовое помешательство. Нельзя любовь к своему народу или классу превращать в шизофрению. А Степан просто сошел с ума…

ТУРУСОВ. И куда же он подевался?

ОКСАНА. Не знаю. Я уехала. В Луганск. Наверное, записался в какой-нибудь батальон вроде «Айдара», воюет с ватниками. А может, убили его, дурака, под Волновахой. Я иногда думаю: вдруг это он мамин дом в щепки разнес? Степан в армии артиллеристом был…

ТУРУСОВ. М-да, история…

ОКСАНА. Ладно. Для меня он в любом случае умер. У вас-то как дела? Нашли Теодору невесту?

ТУРУСОВ. Ищем. Ходим по ночным клубам. Теодор пьет, танцует, с девицами знакомится, а я сижу в уголке и учу готландский диалект…

ОКСАНА. В таких условиях?

ТУРУСОВ. Да уж, это вам не профессорский зал Ленинки. Обожаю библиотечную тишину! Слышишь, как мимо проплывают мысли гениев.

ОКСАНА. Мы с мужем тоже из университетской читалки не вылезали. Своего жилья в Харькове не было, в аспирантском общежитии шумно. Сидели до закрытия. Степа достанет печенюшку, я потихоньку откушу, а он – хрусть на весь зал! На нас обернутся, а мы в Грушевского уткнемся и от смеха давимся.

ТУРУСОВ. А у меня диссертация по Грильпарцеру. Это такой поэт, австрийский. (С жаром декламирует.)

Auf die Hände küßt die Achtung,

Freundschaft auf die offne Stirne…

ОКСАНА (перебивая). Я не знаю немецкого.

ТУРУСОВ. Перевожу специально для вас, Оксана Тарасовна.

Руки целовать с почтеньем,

Лоб – с благоговейной дружбой,

Щеки – с восхищеньем нежным,

Губы с жаром целовать…

ОКСАНА. Смело!

ТУРУСОВ. Это еще не все:

Очи целовать в томленье,

Шею – с вожделеньем пылким,

В исступлении безумном

Остальное целовать!

Турусов пытается обнять Оксану. Она решительно отстраняется.

ОКСАНА. Ваш перевод?

ТУРУСОВ. Мой.

ОКСАНА. Замечательный. Но давайте не будем переходить от слов к делу.

ТУРУСОВ. Жаль… Мама говорит, из меня мог бы выйти Жуковский. Но теперь за это не платят. Вот и помогаю искать невесту тирольскому шалопаю, который по-русски ни бельмеса.

ОКСАНА. Николай Карлович, не смешите! Кто же невесту ищет в московских ночных клубах? Теодор вроде еврохлопец, должен соображать.

ТУРУСОВ. Ой, бросьте, Оксана Тарасовна, какая там Европа! Медвежий угол Тироля. Фурцдорф. Знаете, что значит по-немецки «фурц»?

ОКСАНА. Я английский учила.

ТУРУСОВ. А я знаю восемь языков и тринадцать диалектов! (Снова пытается ее обнять.) Я, видите ли, Оксана, обеспеченный одинокий мужчина…

ОКСАНА (отталкивает его). Не в деньгах счастье.

Входит Марлен, слушает их разговор.

ТУРУСОВ. Когда у вас выходной?

ОКСАНА. Завтра. А что?

ТУРУСОВ. Я хочу познакомить вас с моей мамой…

МАРЛЕН (нарочито громко). Маша!

Оксана оглядывается, смущается. Открывается дверь.

МАША-ДОЧЬ. Да, папочка!

МАРЛЕН. Да не ты!

ОКСАНА. Они еще не вернулись, Марлен Петрович.

МАРЛЕН. Какого черта! Я же сказал: часок. Уже темно. Не родила б в машине…

МАША-ДОЧЬ. Оксана, можно вас на минуту, вы мне не поможете?.. Помада под кровать закатилась… (Показывает на свой живот.)

ОКСАНА. Конечно, Мария Марленовна, иду.

Проходит в комнату Маши-дочери.

МАРЛЕН (Турусову). Где Федька?

ТУРУСОВ. Теодор