Гюстав Курбе - Герстл Мак

То, что Шанфлери не виделся с Курбе с самого возвращения последнего в Париж, свидетельствует об отчуждении, уже существовавшем между ними. Последующие встречи только усугубили его. «Курбе слишком быстро устал, — писал в июне Шанфлери Бюшону. — Живопись надоела ему… Все это поправимо. Я так, без обиняков, и сказал Курбе. Но он заморочен болтунами, бездельниками и шутами, которые в лицо захваливают его и этим лишь умножают его и так уже безмерное тщеславие… Мне жаль Курбе, у него слабый дух в сильном теле. Его так отбросило назад, что оправится он лишь после пяти — шести лет уединения в Орнане. Если он думает, что спас мир своей живописью, он пропащая душа»[260]. Через несколько недель посыпались первые искры: «Мы с Курбе почти поссорились. Я сделал несколько замечаний по поводу его картины [„Возвращение с конференции“], назавтра же он, разумеется, объявил, что я продался правительству. Я в ответ написал ему, что думаю о его будущем, если он не обуздает свою чудовищную гордость; это, как я и предвидел, повело к роковым последствиям»[261].

Среди критиков чуть ли не один Кастаньяри хвалил вызывающую картину: «„Возвращение с конференции“ вызвало скандал. В нашей стране — стране ругани, смеха и шутки — сатирическую живопись принимают неохотно… Но упаси меня бог защищать здесь подобный сюжет! Моя единственная цель — оценить ее художественное значение. Эта картина занимает выдающееся место в творчестве мастера, это превосходный Курбе. Цвет красив и чист. Рисунок, правда, кое-где небрежен, но этот недостаток искупается достоверностью характеров и пленительной естественностью поз. Никогда еще Курбе не создавал такой удачной композиции. Полотно поистине восхищает и чарует глаз. Наши внуки будут радоваться, глядя на остроумную и веселую картину; почему же их предкам не дают наслаждаться ею сегодня?»[262]

Глава 18

Пьер Жозеф Прудон

В июле 1863 года Курбе сообщал родным, что статуя «Ловца форели» отлита в бронзе и он собирается завершить ее к концу сентября. Он просил отца заказать своему другу Шарлю Лануару из Орнана проект бассейна для фонтана, где будет помещена статуя. Открытие состоится 1 октября и будет отмечено банкетом и другими торжествами, на которые приедут друзья и журналисты из Парижа. Сам Курбе сможет вернуться в Орнан лишь в августе, если не позже, потому что сотрудничает с Прудоном, осуществляя новый замысел: «Мы пишем вместе важную книгу, в которой соединены искусство с философией и его труд с моим. Эта брошюра будет продаваться на моей выставке в Англии с его и моими портретами: два человека, создавшие синтезированный образ общества, один — в философии, другой — в искусстве, и оба — уроженцы одного края. До шести часов я должен успеть написать для него семь страниц»[263].

В письме к Бюшону Курбе добавил некоторые подробности: «Никогда в жизни не писал так много. Посмотрел бы ты на меня — со смеху сдох бы. Я тону в бумагах: каждый день пишу для Прудона пять — десять страниц по эстетике современного искусства, о своем искусстве и об искусстве, которое хочу создать… У нас наконец будет завершенный трактат о современном искусстве. Путь, указанный мной, отвечает прудоновской философии»[264]. Но непривычная работа так изнуряла его, он так мучился от запоров и острого приступа хронического геморроя, что позволил себе отдохнуть десять дней на морском курорте Фурас вблизи Рошфора, где встретил многих сентонжских знакомых, купался в Бискайском заливе и вскоре поправил здоровье.

Трактат Прудона, задуманный первоначально как брошюра в 120 страниц, превратился со временем в толстый том в 376 страниц, озаглавленный «Основы искусства и его социальное назначение» и изданный в 1865 году, через несколько месяцев после смерти автора. Пятнадцать из двадцати пяти глав написал сам Прудон, остальные, используя его заметки, опубликовали посмертно его литературные душеприказчики. Семь глав были посвящены истории искусства от Древнего Египта до Делакруа и Энгра; значительное место в конце книги занимало современное французское искусство, прежде всего Курбе. Хотя последний, льстя самому себе, называл книгу «совместной», Прудон свел вклад Курбе к минимуму: «Однажды, начав заниматься этой книгой, я сказал Курбе, что знаю его лучше, чем сам он знает себя, что я проанализирую его, дам ему оценку и всесторонне покажу его как публике, так и ему самому. Это, видимо, его испугало: он не сомневался, что я начну громоздить ошибку на ошибку, и написал мне несколько длинных писем с целью просветить меня, но эти письма открыли мне мало нового: больше всего он старался убедить меня, что я не художник. На это я ответил, что я такой же художник, как он не живописец, но писатель… и считаю себя полностью компетентным в вопросах искусства. Это несколько успокоило его, и он ограничился тем, что пытался изобразить мне себя таким, каким себе кажется, хотя кажется он себе отнюдь не таким, каков на самом деле»[265].

Тем не менее Курбе был убежден, что его послания Прудону имели основополагающее значение. По слухам, возможно недостоверным, он утверждал: «Это хорошая книга… Но слишком длинна. Он [Прудон] слишком много в нее напихал: я ему этого не говорил!»[266]

Несмотря на уверенность в своей компетентности в области искусства, Прудон на самом деле знал мало и еще меньше интересовался большинством эстетических проблем. Он полностью игнорировал такие существенные элементы живописи, как колорит, рисунок, композиция. Единственное, что его заботило, был сюжет, да и тот интересовал его лишь как иллюстрация к социальной философии. Если картина имела социальное значение, она была хорошей картиной; если же нет или если ее содержание не подтверждало его, Прудона, собственного мнения, она была плохой. Мастерство художника не принималось в расчет. Для Прудона картина была не картиной, а трактатом, тезисом. Как анализ искусства эта скучная, доктринерская книга ничего не стоила, как социальный документ — обладала значительными достоинствами. Курбе интересовал Прудона не как художник, а как вождь направления; «Возвращение с конференции» привлекало его не как картина, а как символ бунта против традиционных взглядов. Нижеприводимые отрывки, прямо или косвенно относящиеся к Курбе, взяты из различных глав этой книги:

«Я вовсе не собираюсь выступать здесь рупором или защитником фантазий г-на Курбе. Пускай ему дают оценку в зависимости от его подлинных достоинств в соответствии с принципами и правилами искусства…»