Сказки весеннего дождя. Повесть Западных гор - Уэда Акинари

Перевод новеллы выполнен по тексту авторской рукописи Уэды Акинари, так называемому «Списку Томиока». Рукопись получила свое название по фамилии владельца, известного художника Томиоки Тэссая (1836–1924).

Небесные девы

Вторая новелла, «Небесные девы», изначально составляла единое повествование с «Окровавленными одеждами», но в окончательном варианте автор их разделил. Название новеллы «Небесные девы», возможно, указывает на то, что ее центральным героем был задуман придворный Ёсиминэ но Мунэсада, известный поэт и ловелас. В его стихотворении танцующие на дворцовом празднике девушки уподоблялись сошедшим на землю «небесным девам» (Кокинвакасю. Св. XVII, стих. 872). Эпизоды из жизни Мунэсады Акинари почерпнул в стихотворных антологиях, где стихи сопровождаются пояснением обстоятельств их создания, а также в повести X в. «Ямато моногатари», которую он в 1803 г. издал со своим комментарием. Например, отрывок 168 из этой повести лег в основу эпизода встречи в храме Киёмидзу двух великих поэтов, Оно но Комати и Ёсиминэ но Мунэсады.

В новелле «Небесные девы» автору все же не удалось выстроить повествование вокруг одного персонажа, скорее перед нами цепочка ярких сцен, характеризующих правление государей Сага, Дзюнна и Ниммё (первая половина IX в.). Акинари рисует этот период как время упадка нравов при дворе, погрязшем в роскоши и политических интригах, но и как век великих поэтов.

Перевод новеллы выполнен по тексту авторской рукописи Уэды Акинари, так называемому «Списку Томиока».

Пират

Как и две первые новеллы сборника, «Пират» – это обращение к древности, на сцену выведены исторические фигуры второй половины IX – первой половины X в. По воле Акинари, знаменитый поэт Ки но Цураюки (884–945), возвращаясь в Киото после пятилетней службы губернатором провинции Тоса на острове Сикоку, прямо в море встречается с впавшим в немилость сановником Фунъя но Акицу (ум. в 843 г.), который, согласно легенде, стал пиратом.

Исторический персонаж по имени Фунъя но Акицу умер по меньшей мере за сорок лет до рождения Ки но Цураюки, но автор сознательно изображает спор своих героев, которого не было и не могло быть в реальности. Недаром он завершает новеллу такими словами: «Я здесь морочу читателя небылицами, будучи и сам обманут чужими домыслами». Эти слова перекликаются с авторским предисловием к сборнику «Харусамэ моногатари»: «…Одни будут выдумывать сказки, другие – внимать им, принимая за сущую правду». Для «исторических» новелл сборника Акинари использовал в качестве материала хроники, старинные антологии стихов, дневники и повести и оставлял за собой право обращаться с источниками свободно.

В новелле «Пират» Акинари обращается к начальному эпизоду из известнейшего литературного произведения, «Дневника путешествия из Тоса в столицу» (Тоса никки, ок. 935). В этом дневнике Ки но Цураюки, бывший губернатор провинции Тоса, описал от лица женщины свое морское путешествие по дороге домой в Киото. В дневнике не говорится о реальной встрече с пиратами, но высказываются опасения о такой возможности. Уэда Акинари прекрасно знал текст дневника, поскольку собственноручно переписал и снабдил предисловием работу своего учителя Като Умаки «Пояснения к Тоса никки» (Тоса никки кай, 1768), которую в 1799 г. использовал для лекций аристократу и придворному высокого ранга Огимати Сандзё Кинмори (1774–1800). Отталкиваясь от текста «Тоса никки», Акинари переходит к дискуссии об истории, поэзии и филологии.

Образ пирата, которого в конце новеллы некто идентифицирует как аристократа Фунъя но Акицу, не имеет оснований в исторических источниках. Некоторые аргументы пирата буквально совпадают с рассуждениями Акинари в его филологических трудах (например, критика того, что Ки но Цураюки истолковал смысл названия антологии «Манъёсю» как «Собрание мириад листьев»). Скорее всего, пират Фунъя но Акицу в целом транслирует взгляды автора новеллы, и очень вероятно, что не случаен одинаковый первый иероглиф («осень», аки) в именах Акинари и Акицу. Характер пирата лишь намечен пунктиром, но в нем легко разглядеть идеализированный филологами-японофилами образ прямодушного и искреннего человека древности. Но в отличие от ортодоксальных сторонников Национальной науки, Уэда Акинари не считал бедой для Японии распространение китайской книжности, и его герой, пират, говорит Ки но Цураюки: «…ваше невежество в китайской литературе принижает и ваши японские стихи. Оставьте их на некоторое время, зажгите у окна светильник и почитайте китайских авторов!»

Поскольку повествования как такового в новелле очень мало, перечислим основные пункты полемики между пиратом и просвещенным сановником Ки но Цураюки:

– пират критикует ошибки Ки но Цураюки как составителя и автора предисловия к императорской поэтической антологии «Кокинвакасю»;

– пират указывает на ошибочность восторженных оценок исторического периода Энги (начало X в.). Переходя к проблемам государственного управления этой эпохи, он критикует распределение чинов и отстаивает ценность проекта реформ придворного Миёси но Киёцура;

– помимо критических стрел в адрес Ки но Цураюки, пират указывает на ошибки обожествленного после смерти ученого и сановника Сугавары но Митидзанэ.

Перевод новеллы выполнен по тексту авторской рукописи Уэды Акинари, «Списку Томиока».

Узы двух жизней

Четвертая новелла сборника, «Узы двух жизней», переносит читателя из ранних веков японской государственности в эпоху Эдо, современную для Уэды Акинари. Название новеллы обыгрывает популярное в эпоху Эдо присловье: «Родители и дети – один век вместе, жена и муж – это узы на два века, а хозяин и слуга – на три», в котором буддийская кармическая связь переосмыслена в конфуцианском духе и вассальному долгу отдан приоритет перед человеческими чувствами. Сюжет новеллы «Узы двух жизней» не нов для японской литературы этого времени. Притча о впавшем в медитативный транс монахе, который не достиг праведности, но забыл о своей прошлой жизни и превратился в существо с примитивными инстинктами, имела хождение в XVII–XVIII вв., когда буддизм был в значительной степени потеснен конфуцианством. Хорошим примером может служить рассказ «Случай с дождевым колокольчиком в провинции Сануки» из сборника «Шелковая обертка для золота и яшмы» (Кингёку нэдзибукуса, 1704). В нем обнаруженный в пещере под землей монах сообщает, что при погружении в медитативный транс ему помешало воспоминание о некой юной девушке. Узнав, что в живых нет не только девушки, но и ее внуков, монах тает на глазах, превращаясь в горстку праха. В более позднем сборнике, «Сто рассказов с поучениями на новый лад» (Синсэцу хяку моногатари, 1767), вернувшийся из глубокой медитации изображен пройдохой, совратившим служанку.

Уэда Акинари в своем рассказе не просто критикует буддизм и его последователей, он размышляет о том, что такое вера и каковы пути к ней, – эта тема продолжена в рассказах «Могила Мияги», «Сутэиси-мару» и «Ханкай». В рассказе «Узы двух жизней» очевидно противопоставление неудавшегося религиозного подвига монаха, избравшего «неестественный» путь к истине через «прижизненную смерть», и предсмертного озарения старой женщины, сумевшей заново полюбить жизнь. Для Акинари одним