Война - Всеволод Витальевич Вишневский

Общая мобилизация началась…

Это было на руку правительству Германии, давно стремившемуся к войне с Россией и державшему наготове свои армию и флот…

Правительство Германии могло перед лицом всего мира и перед лицом своего народа представить Германию страной, подвергшейся нападению России. Зная, что начавшаяся мобилизация уже не будет прекращена, — германское правительство потребовало немедленного ее прекращения, чтобы получить неизбежный отказ. Отказ последовал, как оно и было предусмотрено германским Генеральным штабом. 19 июля (старого стиля) 1914 года Германия объявила России войну. Франция, по договору с Россией, в свою очередь немедленно объявила мобилизацию для защиты подвергшегося нападению «братского русского народа».

Объявив войну России, правительство Германии через два дня объявило войну Франции, стремясь к победоносной и сокрушительной войне в Европе. Германия и Франция, готовившиеся сорок лет к взаимоистреблению, так же как и Россия, известили мир о вынужденной обороне.

«Немецкая буржуазия, распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией».

Такими путями шел процесс рождения империалистической войны, в которой все только «оборонялись».

Каждое правительство считало своим долгом упорно доказывать в печати, что оно вынуждено выступить во имя долга, во имя «высокой — справедливости».

На деле объявленная война была войной «…между двумя группами разбойнических великих держав из-за дележа колоний, из-за порабощения других наций, из-за выгод и привилегий на мировом рынке»[60].

Начиналась «…самая реакционная война, война современных рабовладельцев за сохранение и укрепление капиталистического рабства»[61].

Вся пехота российской армии в честь победы над Наполеоном была собрана в тысячу восемьсот двенадцать батальонов. По всей стране служили молебны во испрошение у всевышнего побед, равных победам 1812 года.

Правители России ждали войну и знали, что она придет. Но, несмотря на это, в тот день и час, когда она грянула, ничто не было готово к войне в империи Российской. Хаос воцарился на магистралях страны. Ввиду недостатка железных дорог весь поток зерна, леса, нефти, металла, руды, угля, а также мануфактуры, живности, овощей, фруктов и прочего и прочего внезапно остановился в тот час, когда на три тысячи станций империи входили четыре миллиона запасных, посылаемых единым словом одного человека — царя — на смерть.

Большая часть тысячи восьмисот двенадцати батальонов не двигалась с места в ожидании укомплектования, и война, гремевшая в каждом слове, взбудоражившая весь мир, шествовала мимо них.

Командиры полков, полагая, что на них смотрит история, писали в это время приказы. Одни, подражая повелительному лаконизму Цезаря и Корсиканца, слали приказы:

«Господа офицеры и солдаты!

Доблестный полк наш выступает в поход. Нет препятствий для русского солдата. Вы докажете, на что способна армия российская. Куда бы нас ни послали — повсюду найдем мы славные следы побед наших отцов и дедов.

Солдаты, исполняйте свой долг! От успехов России зависит жребий мира!»

Другие, их было более, — писали тоном отеческим, выражающим прежде всего богобоязнь:

«Поздравляю господ офицеров и вас, братцы, с объявлением войны. Вы, старые и молодые, идете на святое дело защиты православной веры от нашествия язычников — немцев. Братцы, царь наш и с ним вся Русь любовно смотрят, как собирается могучая рать. Но без бога — ни до порога. Начинай свое дело молитвенно. Проси бога, да поможет он нам исполнять службу во славу божию и на радость государю и матушке России. Укрепляйся в заповедях воинских и христианских. И тогда: крест на груди, на врага в штыки! В прахе задохнется язычник и иноверец. Ура!»

Правительство царской России рассчитывало, что война отвлечет внимание народа от главных его врагов — царя и властвующих классов.

Правительство, печать и церковь вещали:

— По призыву царя к единению, поднимись, Россия!.. Призыв к единению был лицемерен, ибо власть, призывающая к единению, — разъединяла людей, узаконив неравенство условий их жизни.

Высшее сословие — потомственное дворянство, обладатели земель, привилегий и власти — выделялось особо (не смешивалось даже с личным дворянством) и находилось в состоянии лютой вражды с ограбленными и замученными ими крестьянами.

В такой же вражде состояли два основных городских класса — буржуазия и рабочие, так как труд рабочих жестоко эксплуатировался буржуазией.

Наиболее многочисленное сословие — сословие сельское, выдаваемое за равное и единое крестьянство, — также было разделено, в интересах властей, на крестьян бывших владельческих, бывших государственных, бывших удельных, поселян государственных, поселяй собственников на казенных землях и т. д., и т. д. У всех были разные права и достатки. К 1903 году на десять миллионов дворов — было полтора миллиона богатых кулацких дворов. Кулаки принуждали бедных (безлошадных) и средних крестьян к работе дешевой, долгой и трудной… Многие из первых были высокорослы и крепки и брались для особой службы, чаще всего в гвардейские роты. Остальные либо призывались обычно, либо браковались, как хворые и хилые. Были губернии, где вымирало множество бедных крестьян, а именно: Воронежская, Самарская, Саратовская, Рязанская, Тульская, Владимирская и Калужская.

Призыв к единению был лицемерен, ибо власть, призывавшая к единению, имела в виду лишь православных, прочие же — иноверцы — считались вредными, «погаными». Православный закон запрещал браки с «погаными» и выход из лона православной церкви.

Призыв к единению был лицемерен, ибо, когда в редчайших случаях угнетаемые требовали у угнетателей помощи, угнетатели приказывали стрелять в угнетаемых, и это называлось водворением законного порядка.

***

К воинским присутствиям направлялось четыре миллиона людей. На трактах вздымалась пыль.

Марш-маршем, обгоняя всех, неслись тройки. Развалясь на ковровых подушках, обозревали мир — небеса, поля и леса — помещики, владельцы земли русской.

Ямщики, стоя на облучках, с гиком и присвистом крутили кнутовища. Коренники рубили дробь, пристяжные свивались в кольца, и пыль клубом вставала за тройками. Объезжая толпы запасных, господа привставали в колясках и приветствовали их возгласами:

— Ура, братцы!

— Ура!

Один из помещиков, нагнав своих мужиков, махал фуражкой и кричал:

— Здорово, орлы!

— Были здоровы, теперь не будем, — неслось в ответ.

Не разбирая слов, барин улыбался, кланялся и махал фуражкой. А мужики кричали ему вдогонку:

— Хлеб-то у нас неубранный. Не как у тебя!

— Провожать легко, а как калек встречать будешь?

А барин, привыкший к почтительности и покорности, оглядывался и приветственно крутил фуражку. Ему казалось, что он видит простых, безропотных, похожих друг на друга людей, готовых на жертвы,