Василий Макарович - Михаил Вячеславович Гундарин

Верный, но недалёкий их слуга, сам того не понимая, подложил им изрядную свинью, простодушно высказав «с последней прямотой» всё, что он думает о мире, окружающем его и СССР. Мир этот полон злобы, скрытых и явных угроз в адрес страны победившего социализма, а насельники империи из числа «творческой интеллигенции» одурманены мощной западной пропагандой. Художники, сменившие Серп и Молот на безыдейного голубя Пикассо, рисуют абстрактные картины, писатели пишут всяческую мерзость, киношники снимают за народные денежки пустоту, значительная часть молодёжи плевать хотела на светлые коммунистические идеалы… Роман вызвал грандиозный скандал в обществе, его осудила партийная печать, а после журнальной публикации – вызвавшей, кстати, ажиотаж среди читателей, номера «Октября» с этим романом раскупили подчистую, их было не достать, – «Чего же ты хочешь?» был издан (при советской власти) всего лишь один раз, причём в Минске, а не в Москве, что, несомненно, было опалой для знаменитого советского писателя и функционера, чьи книги до того выходили большими тиражами.

Впрочем, всё это будет ещё нескоро – а пока, в начале шестидесятых, у Шукшина и «Октября» Кочетова был счастливый «роман». Который, надо признать, был более полезен начинающему автору, чем ведущему журналу.

И тут надо снова воспеть Ольгу Румянцеву, благодаря которой Василий Макарович стал в «Октябре» «своим». Она сама вспоминала об этом так:

В один из непогожих осенних дней 1960 года в небольшую комнату отдела прозы журнала «Октябрь» вошёл человек среднего роста, неказисто одетый. Его привёл в редакцию студент Литературного института Л.Корнюшин.

– Вот, познакомьтесь, – сказал он, – это Василий Шукшин, о котором я говорил с вами. У Васи рассказы, посмотрите, пожалуйста.

Шукшин исподлобья, с каким-то мрачным недоверием посмотрел на меня, неохотно вытащил из кармана свёрнутую в трубку рукопись и протянул мне.

– Зря, наверное, – сквозь зубы произнёс он.

А сам подумал (как потом мне рассказывал): «Всё равно не напечатают, только время проведут!».[209]

Помимо всего прочего, Румянцева сделала для Шукшина вот что: она свела его с неравнодушной публикой. Вспомним, что Василий Макарович никогда не «тусовался» с ровесниками-литераторами, у него не было литературного общения, он не видел свою аудиторию (читавшие рассказы «по одному» не в счёт). А ведь как важна для начинающего литератора среда!

Румянцева вспоминает, как пригласила Шукшина на своё литобъединение при «Октябре» (рассказы его тогда уже были приняты к печати). Она попросила его почитать собравшимся.

Шукшин помолчал, потом взял стул, сел в самый дальний угол, к печке, вытащил из кармана свёрнутую в трубку тетрадь и стал читать. Прочёл один рассказ. Все стали просить: ещё, ещё… И вот он читает второй рассказ, потом третий… Так и читал он весь вечер негромким, но твёрдым голосом, прерываемый то отдельными возгласами, то дружным смехом окружающих. Кончил он как-то внезапно: остановился и закрыл тетрадь. Очевидно, долгое чтение было для него непривычным.

– Всё! – сказал он, помолчал и, пожав плечами, добавил: – Вот зачитался-то!

И вдруг, впервые за весь вечер, поднял голову и улыбнулся: почувствовал, видимо, что рассказы взволновали слушателей, понравились… Улыбнулся такой хорошей, доброй, открытой улыбкой, что всем стало как-то просто, радостно, будто пришёл в дом свой, родной человек.[210]

Думаю, для Василия Макаровича этот момент инициации был очень важен.

М.Г.: В мартовском номере «Октября» 1961 года у Шукшина вышли три рассказа: «Правда», «Светлые души», «Стёпкина любовь»; «Правду» параллельно публикует и газета «Труд». А в 1962 году появится сразу несколько рассказов в двух номерах (что для толстожурнальных традиций нехарактерно – печатать одного автора два раза в год). И в 1962-м, помимо «Октября», Шукшина напечатает и «союзный» Кочетову журнал «Москва» («Артист Фёдор Грай» («дубль» выйдет в «Советской России»), «Племянник главбуха», «Стенька Разин»), и журнал «Молодая гвардия» (из той же «обоймы»), и газета «Комсомольская правда»… Всего, если не считать «дубли», 10 публикаций в год – в центральных изданиях!

Можно считать инициацией и эту регулярность – в конце концов, писатель – это тот, кто пишет и публикуется постоянно, есть и такое понимание.

Сами по себе ранние рассказы Шукшина, целиком сосредоточенные на деревенской проблематике, создают лично у меня впечатление чего-то очень «умышленного», сконструированного. В них есть мысли, интересный язык, намечены характеры, но всё же – скорее беглыми, даже карикатурными штрихами… И «большой литературы» – пока нет. Шукшин ещё в пути. Но уже скоро этот путь приведёт его к реальным достижениям.

…Ну, а если отвлечься от литературы и погрузиться в советский быт, то Ольге Михайловне удалось свершить – немыслимое.

4 октября 1962 года вышло постановление правительства, ужесточающее ситуацию с пропиской в Москве. По нему фактически прекращалась прописка иногородних. Прямо запрещалось оставлять на работе в Москве молодых специалистов, не имеющих в Москве жилой площади. Так что светил Василию Макаровичу долгий путь прочь из столицы… Если бы не Ольга Михайловна Румянцева.

Она сумела прописать Шукшина у себя в квартире. Конечно, как мы знаем, без помощи влиятельных персон тут не обошлось – но это же надо было сделать: согласиться пустить в свою семью чужого, по сути, человека! Ольга Михайловна решилась на это.

Василию Макаровичу очень, очень повезло. Путь в профессию кинематографиста – со штатными должностями и всеми официальными возможностями для постановки фильмов – был для него теперь открыт.

Е.П.: К слову о влиятельных персонах: помог в той истории и Всеволод Кочетов. Именно он попросил посодействовать тогдашнего начальника УВД г. Москвы, генерала Николая Сизова, в получении московской прописки нескольким молодым авторам журнала «Октябрь», в том числе Шукшину. Не исключено, что, видимо, в благодарность за это содействие Кочетов опубликует в журнале «Октябрь» в 1964 году роман Сизова «Трудные годы».

А ещё я знаю, что генерал Сизов, который, как творческая личность, сменил пост начальника УВД на должность директора «Мосфильма» (1971–1985), помог потом Шукшину с «Калиной красной», о чём мне рассказывал сам Василий Макарович. Хорошо о нём отзываются и другие кинематографисты…

В квартире Румянцевых Шукшин старался не ночевать, однако и такое иногда случалось – но уж в самом крайнем случае. Вёл он себя в этой квартире, расположенной в новом доме на Смоленской улице, в самом центре, рядом с высоткой МИДа, очень-очень деликатно, передвигаясь буквально на цыпочках. А отношения его с семейством Румянцевой, в том числе и с её дочерью Ириной, с которой он дружил, оставались добрыми и близкими до самой смерти Василия Макаровича.

Через год Шукшин вступит в ЖСК как работник