Диалог с Богом. История противостояния и взаимодействия человечества с Творцом - Джордан Питерсон

Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя;

поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле.

Иов 42:2–6

Пусть даже природа грехов Иова, какими бы они ни были, ему не очевидна – и пусть даже в некоем фундаментальном смысле он, может быть, невинен – он не поддается соблазну гордыни, а обращается к своей совести, ищет свои недостатки и кается настолько полно, как только возможно. Можно даже вспомнить известное и спорное предположение Юнга, который говорил, что это решение ставит Иова в позицию морального превосходства над самим Богом, поскольку Яхве подверг его предельному испытанию, навлекая на него одну трагедию за другой, причем по наущению Сатаны, самого заблудшего и непостижимого сына Божьего, и что именно это несоответствие в моральном порядке стало причиной Страстей Христовых. В конце концов, в тексте нет указаний на то, что Иов, в отличие от Каина, хоть чем-то заслужил свою ужасную судьбу, – напротив, сам Бог свидетельствует о его добродетельности (Иов 8).

Тем не менее Бог подвергает своего верного сына «серьезной проверке» и отдает его на мучения дьяволу, заключая с последним пари, что Иов не утратит веру. Это решение по меньшей мере кажется в корне несправедливым. Даже если отвлечься от теологии, то как понимать эту страшную историю в экзистенциальном плане? Во-первых: совершенно ясно, что невинные страдают, и часто хуже виновных, которые хотя бы испытывают облегчение – в глубочайшем смысле этого слова – от самого факта их наказания, что мастерски показал Достоевский в образе Раскольникова. Факт этого незаслуженного страдания – одна из экзистенциальных истин, из-за которой сама жизнь кажется если и не совершенно невыносимой, то по крайней мере недостойной оправдания. Его реальность столь глубока, что становится главным мотивом воплощения Христа. Во-вторых: по крайней мере вероятно то, что мы можем призвать Бога внутри, чтобы защититься, так сказать, от Бога снаружи – от превратностей судьбы.

Все ужасы жизни – разрушение семьи, болезни, уродство, обвинения, неправедный суд – ливнем проливаются на Иова, который, несмотря ни на что, отказывается терять веру и поддаваться озлобленности, негодованию и нигилизму (если точнее, заигрывать с этими чувствами). Он отвергает путь Каина, поддерживает веру в себя, жизнь и Господа и, в конечном счете, получает в награду нечто более полное и качественное, чем все, что он потерял. И, наконец, возможно: Иов верит в себя и верит в Бога – однако и Бог верит в Иова и, в общем, в человека. Он – отеческий дух, настаивающий на том, что мы можем восторжествовать над несчастьями, насколько бы сложным ни был вызов. Он – дух поощрения, проявленный в совете отцов и храбрых матерей: «Иди в мир, пройди его испытания, познай его возможности и одержи победу; научись справляться со змеями, вместо того чтобы прятаться или бежать от них». Зачем Богу бросать Иова или любого из нас в поединок с самим дьяволом? Потому что Он уверен в нашей победе. Тогда кто же такой Бог? Дух внутри нас, вечно уверенный в том, что мы победим. Это очередное указание на то, что достойно вершины, поскольку это правильно и необходимо – очередная характеристика максимального единства, еще одно определение Бога.

Безусловно, в жизни хватает и столкновений, надолго оставляющих свой след, и того, что кажется несправедливым, так что злоба, обида и цинизм вполне могут показаться необходимыми и приятными спутниками стремления к правосудию. Кто из нас не уступал – или осмелится сказать, что никогда не уступит – соблазну выплеснуть в крике, обращенном к небесам, свое разочарование, свое отчаяние, свою ярость? Кто не желал проклясть судьбу за страшное бремя бытия? Кому не угрожало искушение не просто утратить веру, но и расценить эту потерю как моральную неизбежность и даже как требование – при виде совершенно ясных доказательств и ужасных фактов бытия? Ничто из этого не оказывает благотворного влияния. Однако горькое безверие, пусть даже оно, на первый взгляд, оправдано и необходимо, превращает «всего лишь» трагедию в нечто гораздо более похожее на ад. Разве в тот миг, когда приходится терпеть несправедливость и трагедию, согласие с льстивыми речами, склоняющими нас к гневу, зависти, возмущению и мстительности, не умножает наши страдания многократно? Сколько бы яда ни источал змей, вечно таящийся в райском саду, ему лучше всего противостоять в духе, противоположном духу обиды и уязвленной гордости. Неужели не лучше избрать этот путь во время настоящих бедствий? Именно поэтому оба Завета – и Ветхий, и Новый – причисляют смирение к добродетелям и уделяют ему столько внимания. А именно: «Страх Господень научает мудрости, и славе предшествует смирение» (Притч 15:33); «Ибо, кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится» (Мф 23:12).

Каин почитает все это за ничто, вступает в творческий союз с духом греха и делается воплощением убийственной мести – отвергнув саму мысль о преображающей метанойе, об исповеди, о раскаянии и об исправлении своих путей даже после того, как его к этому призывает сам Бог. Это отвержение – тот самый грех против Святого Духа, который Христос называет непростительным (Мф 3:28–30). Иов выбирает другой путь. Он остается верным – сохраняет веру в добродетель, присущую ему самому, людям и Богу, даже вопреки тому, что жизнь его полна страданий, выдержать которые уже немыслимо ни одному человеку. Однако его неизменная устремленность к высшему и недрогнувшая вера позволяют ему обрести все, что он потерял (все, что у него так несправедливо отняли) – и даже больше:

И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц.

И было у него семь сыновей и три дочери.

И нарек он имя первой Емима, имя второй – Кассия, а имя третьей – Керенгаппух.

И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их.

После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода;

и умер Иов в старости, насыщенный днями.

Иов 42:12–17

Конечно, можно возразить, сказав, что цель не оправдывает средства, и пусть даже Бог возносит Иова превыше всех прежних высот, это не значит, что Абсолюту позволительно по мановению волшебной палочки убить его детей, уничтожить его имущество, лишить его здоровья и разрушить репутацию, – по крайней мере, если