Шедевры и преступления. Детективные истории из жизни известного адвоката - Александр Андреевич Добровинский

Ознакомительный фрагментВ Советском Союзе фрачники исчезли и были заменены на колодки. А вот в странах Западной Европы традиция осталась. Набор из бардачка был впечатляющий: Орден Освобождения, Медаль Сопротивления, Крест добровольцев Сопротивления и что-то еще, чего я не знал. Удивительная находка.

Если предположить, что владелец еще жив, а после окончания Второй мировой войны прошло «всего лишь» тридцать лет, то тогда для чего он отдал Пахомову свои ордена? Если он умер, и ордена продали нерадивые наследники, то почему они продали только не очень нужные фрачники, а не настоящие с документами? И почему они здесь, а не в магазине? И зачем их вообще покупать? Это же не антиквариат, им лет двадцать – двадцать пять от силы. Носить не свои ордена, насколько я знаю, уголовно наказуемое деяние.

С другой стороны, а что делать в Швейцарии обыкновенному антик-дилеру? Он же не на лыжах ездил кататься: утром уехал, днем покатался, вечером вернулся. На лыжном костюме фрачники тоже не смотрятся. Так для чего нужны эти поездки? Отмывать деньги? Прятать ворованное? Тогда и ордена понятны: надевал на пиджак при переезде пограничного пункта все эти штуки, чтобы у него не обыскивали машину. А ведь кто-то кровью зарабатывал награды. Противно.

Тем временем я привез заправленный и блестящий «Ситроен» под самые окна магазина. Оказывается, без меня уже позвонил дядя и попросил отпустить меня на полдня. По его личным делам. Спорить с родственником никто не стал.

Виктор попросил меня завтра утром купить новый справочник – план Парижа.

Очень удобная книжка. Все улицы города в списке по алфавиту по номерам домов от пересечения до пересечения. Все подробно и доходчиво.

Магазинный довоенный план города давно надо было выбросить в помойку. Он весь истрепался, потерял много страниц, а также появились новые названия. Площадь Stalingrad до войны в Париже не существовала. Это как пример.

– Два сандвича с сыром, два бокала божоле, один кофе! – Наш заказ голосом официанта перекрыл на мгновение шум кафе.

– Дядя Саша, мы, кажется, посмотрели все варианты. Что ты решил?

– «Пежо» – очень хорошая машина, но мне не нравится внешне. Потом, эти детские игры с нумерологией: 505, 304, 408 с вечными нулями посередине мне действуют на нервы. «Матра» – классный автомобиль, но, по-моему, скоро перестанет существовать. Японки стали сейчас модными, но они пока не слишком престижные. Остались «Альфа Ромео» и «Ягуар».

– Тогда уж БМВ? Или тебе не нравится?

– Нравится. Но не куплю.

– Не понял. Если нравится, почему не купить?

– Не хочу. Меня на БМВ везли в гестапо.

– Ничего себе. Мне мама говорила, что ты был в маки. А как ты туда попал?

– Если б я не ушел в партизаны, меня бы увезли как еврейского парня в концлагерь. Это были самые страшные пять лет в моей жизни… Но без этих пяти лет жизни вообще бы не было.

– Дядя Саша, да ты просто герой! Расскажи.

– Нет. Не буду. То, что я помню, я хотел бы забыть. И уж точно многое вспоминать не хочется.

– А гестапо? У вас был предатель?

– Был. Хотя ошибка и предательство – это практически одно и то же. Но мне удалось бежать от немцев. Чудом.

– А вы нашли предателя? Вы его судили?

– Нет, не судили. Он умер. Саш, дорогой, что ты хочешь от меня? Я не люблю говорить обо всем об этом. В маки было полно коммунистов, это были настоящие бойцы и патриоты. Ты приехал из СССР, это коммунистическая страна, не знаю, такие же там живут ребята, с которыми я провел военные годы, но, если такие, ты должен ими гордиться. Все. Я не люблю говорить на эти темы. Хочешь пирог с яблоками?

Надо было срочно сменить направленность разговора. Ругаться с родным человеком из-за истории Второй мировой войны мне не хотелось.

– Скажи, пожалуйста, а ты случайно не можешь предположить, кого из известных девушек Парижа где-то в первой половине двадцатых годов могли рисовать разные великие и не очень великие художники?

– Может быть только один вариант. Другого нет. Зато могу рассказать тебе все. Мы даже были знакомы и часто перебрасывались шутками в кафе «Ротонда». Ты уже знаешь эту «пристань» на углу бульваров Распай и Монпарнас? Там делают дивное горячее вино с корицей. Обязательно сходи. А теперь о твоей выдающейся барышне. Странно, что в Москве о ней не говорят. Иначе ты со своей светлой головой таких вопросов не задавал бы.

Алиса Эрнестина Прен[14] была очень необычной девушкой. Начнем с того, что она никогда не была пожилой и никогда не старела. В ее жизни намного больше загадок, чем простых и понятных явлений. Родилась в провинции в начале XX века у матери, которая была или служанкой в дешевом отеле, или официанткой в привокзальном кафе. Отец? Явно, что отец был, но кто он и каким путем появился, а потом исчез из жизни матери, никто не знает. Поговаривали, что это был очень известный и состоятельный человек, совративший буквально на пару ночей скромную провинциальную девушку. В маленьком городке о таких событиях судачат даже коты, и мать Алисы вскоре уехала на заработки в Париж. Девочку оставила на попечении бабушки и крестного отца, но ребенку вдали от большого города было грустно, и в двенадцать лет она переезжает к матери в Париж. Школа? Школа через год забыла о ней, как и девочка о школе. Кто стал ее первым любовником (обувщик, пекарь?), доподлинно неизвестно, но, бросив занятия в школе, она недолго проработала на тяжелых работах в обувной мастерской, а затем в булочной и… устроилась в одну из многочисленных на тот момент мастерских Монпарнаса. Моделью. Позировать надо было ню (обнаженной), и, я бы сказал, судя по позам на рисунках, которые я в свое время видел, даже очень обнаженной. Так и родилась в неполных четырнадцать лет, может, самая известная модель первой половины XX века – Kiki de Montparnasse, или по-русски – Кики с бульвара Монпарнас. Женщина феерической притягательности и магнетизма. Узнав, чем занялась в столице Алиса, мать от нее отреклась, что никак не помешало Кики прожить яркую жизнь и навсегда войти в историю. Один из центров мировой живописи довоенной эпохи, район этого самого бульвара, увлекся Кики так, как не увлекался никогда и никем.

Говорят, что у нее был чрезвычайно бурный темперамент. Все возможно, но именно ей, музе «всех художников», приписывают знаменитую фразу: «Вы не сможете ни писать, ни понять меня как модель, не переспав со мной». Каково? Хаим Сутин, Модильяни