Империя порока. Блудницы, проститутки и содержанки в царской России - Ника Марш

начале 1570-х многие из тех, кто были прежде обласканы Иваном Грозным, потеряли его расположение. Опричники, что так вольготно чувствовали себя, писали друг на друга доносы и обвиняли во всевозможных преступлениях: в пособничестве врагам, в злоумышлении на государя… На дворцовых воротах повесили опричника Петра Зайцева, без всякого расследования был казнен князь Василий Темкин-Ростовский, расстался с жизнью от пыток (по другой версии – в заточении) Афанасий Вяземский, а потом и князь Михаил Черкасский, родственник царя через его вторую жену, Марию Темрюковну…

Басманов, определенно, некоторое время был любимцем Ивана Грозного. Но после истории с заточением и убийством отца, по версии Николая Карамзина, государь велел казнить и Федора. Дескать, посчитал его ненадежным человеком, раз он способен предать собственного родителя. Опять же, это тот самый случай, когда реальное событие могло быть подано по-другому.

Так или иначе, но за свою недолгую жизнь Басманов успел жениться на царской родственнице, княжне Сицкой, от которой имел двух сыновей. Правда, на них эта ветвь рода и пресеклась. Темная история, связанная с возвышением Федора Басманова и его гибелью, дала простор писателям фантазировать о нем самом и о природе его отношений с Иваном Грозным.

В окружении государя и его приближенных было слишком много таких «Федоров» – людей, о которых остались крайне скудные данные. Насколько свободно они себя вели? Имелись ли у них увлечения, помимо узаконенных отношений? Повторюсь – информация о насилии над пленницами, о том, как принуждали к сожительству юных дев – во многом дошла до нас из иностранных источников. Имелись ли у людей высокого положения полюбовницы среди прислуги? Вне всякого сомнения, такое могло быть. Адюльтер – не изобретение нашего времени.

А когда на Руси стали распространяться питейные заведения (то есть в царствование Ивана IV), среди обслуги попадались вполне готовые к свободным отношениям женщины. Те самые, лишенные средств к существованию, которые обращались к услугам сводни. То, что они не плод воображения историков, подтверждается более поздним распоряжением государя Алексея Михайловича. Закон запрещал сводничество и велел отправлять в тюрьмы «блудных девок», предварительно обложив их штрафом. Сын Алексея Михайловича в 1697-м требовал от воеводы Степана Траханиотова: «Беречь накрепко, чтобы в городе, на посаде, и в уезде… и в деревнях *** и табаку ни у кого не было».

Откуда брались эти самые «распутные девки» при тогдашней строгости нравов? Ну, во-первых, с чего мы решили, что нравы были такими уж строгими? Да, вне всякого сомнения, «жена убоялась мужа», а ранее за нее отвечали родители. Но давайте не забывать, что кроме вполне благополучных «теремных девушек» – дочек бояр и князей, кроме купеческих красавиц, тоже не ступавших лишний раз со двора – существовали и обездоленные сироты. Вдовы, оставшиеся без средств и без родни. Холопки-беглянки, скрывавшиеся от жестокого барина. Погорелицы, чьи дома и все добро погибли в пожаре… Далеко не каждая женщина или девушка, оказавшаяся в тяжелой ситуации, могла опереться на родных, знакомых, даже пойти в монастырь. Конечно, никто не исключает и «любви к искусству» – во все времена в статистике торгующих собой обязательно находился процент тех, кто пошел на это по доброй воле и даже с большим желанием.

Воспитание человека XVII века отличалось от нашего бо́льшей погруженностью в духовный мир. Буквально каждый день имел свое значение, действовали правила на каждое время суток. Но все это оказывалось неважным перед лицом подлинного горя или нищеты, толкавшими на крайний шаг.

Но распространенность проституции в Московском царстве времен Алексея Михайловича или в великом княжестве Ивана III заметно отличалась от того, что происходило в Венеции, Риме, Париже…

Правда, говоря откровенно, и в европейских странах периодически начинались гонения на распутных женщин и куртизанок. В 1575 году, когда Венеция пережила страшную эпидемию чумы, церковники объявили произошедшее Божьей карой. Женщины, продававшие себя, были вынуждены или бежать из города, или подвергнуться чудовищным наказаниям, многие погибли. Самая знаменитая в то время куртизанка Вероника Франко покидала Венецию в спешке и налегке, в результате чего потеряла практически все – толпа с упоением громила дома проституток и разорила великолепный особняк Франко.

В Османской империи в разные времена тоже начинали борьбу с распутницами. Однажды на стол падишаха Сулеймана Великолепного легла жалоба на пятерых жительниц района Эюп. Они приглашали мужчин в свой дом и просили за услуги плату. Расследование началось немедленно.

Одна из допрошенных женщин не отпиралась, но сообщила, что ее муж-янычар все время пребывает в разъездах, и жалованье у него не позволяет содержать семью. Пристыженный султан, который оказался косвенно виноват в подобном положении вещей, отпустил проститутку, но велел выслать ее за пределы Константинополя.

Но настоящим борцом с продажными женщинами в XVI веке в Османской империи стал великий визирь Лютфи-паша, женатый на родной сестре Сулеймана Великолепного. По всей видимости, он имел ярко выраженные садистские наклонности, поскольку задержанным за торговлю телом велел прижигать половые органы. Причем известно, что визирь лично присутствовал при экзекуции. Действовать подобным образом Лютфи-паша не имел права без одобрения кадия – судьи по мусульманскому праву. Когда на визиря стали поступать жалобы и вскрылись его злоупотребления, жена-султанша немедленно развелась с ним. А Лютфи-пашу ждала высылка в отдаленный греческий город.

Впрочем, уже в царствование внука Сулеймана проституция приобрела такой размах в Константинополе, что целые кварталы – возле башни Галата и Эюп – стали прибежищем «блудных девок». Представить себе такое в Москве того же столетия нереально. Примерно в то же самое время, когда Лютфи-паша обрушил гнев на падших женщин, в Московском царстве был написан «Домострой», где, кроме прочего, встречались и такие строки:

«Следует оберегать душевную чистоту и телесное бесстрастие, имея походку кроткую, голос тихий, слово благочинно, пищу и питье не острые; при старших – молчание, перед мудрейшими – послушание, знатным – повиновение, к равным себе и к младшим – искреннюю любовь, нечестивых, плотских, любострастных людей избегать, поменьше говорить да побольше смекать, не дерзить словами, не засиживаться в беседах, не бесчинствовать смехом, стыдливостью украшаться, с распутными бабами не водиться, опустив очи долу, душу возносить горе, избегать прекословия, не стремиться к высокому сану и ничего не желать, кроме чести от всех. Если же кто из вас сможет другим помочь, тот и от Господа способится награды и вечных благ наслаждения».

Итак, со времен крещения Руси до петровского времени явление, которые мы называем «проституцией», имело совсем иные формы. Люди и в XIII веке позволяли себе «блудодейство», но их возможности реализовать свои потребности были намного скромнее, чем в XIX столетии. Мы не можем найти примеров, чтобы в каком-либо русском городе массово открывались заведения, где предавались разврату. Но исключения из правил всегда есть. И в XVII столетии бордели открылись в… славном древнем Великом Новгороде. Правда, сделаю важнейшую оговорку: с 1611 по 1617 год город был оккупирован Швецией. Так что публичный дом был создан под влиянием, так сказать, внешнего воздействия.

Сохранившийся в Государственном шведском архиве «Оккупационный архив Новгорода» рассказывает о том, как жили рядовые граждане. Например, в 1612 году на Лубянице некий Денис Сапожник организовал приют разврата в доме другого новгородского жителя – Федора Портного. Летопись поясняет нам причину такого выбора: Денис жил у Федора, часто общался с немцами (значит, знал немецкий язык), которые постоянно к нему ездили.

«У него во дворе… воровские жонки живут и во двор к нему для тех жонак воровства незнакомые люди приходят, и в скорпе нам уличаном десяти двором десяцкий рассказывал, что поп Федор вышел с того двора с товарищами своими».

Другой оплот блудодейства в Великом Новгороде – улица Рогатица, куда опять же приходили «жонки» и «немецкие люди». На этот раз в документе причины их интереса описаны без экивоков – для соития[17].

Однако столь позорный эпизод из жизни Великого Новгорода был полностью перечеркнут в 1617 году. Россия вернула себе город, и самые заинтересованные в блуде персонажи – немцы и шведы – покинули Лубяницу и Рогатицу, а притоны закрыли. Как мы видим, если не брать исключительные условия (вроде оккупации), ни само общество, ни церковь не допускали открытия заведений, как в Венеции или Константинополе. По крайней мере, до нас не дошли свидетельства, способные опровергнуть этот факт.

Глава 3. Новая столица – новые