Жуков. Портрет великого полководца - Виктор Иванович Устинов

По окончании высших командных курсов Г. Жуков весной 1930 г. возвратился в свою часть и вскоре был назначен командиром кавалерийской бригады той же дивизии, которой с 1929 года командовал К. Рокоссовский. Он прокомандовал ею чуть больше года, когда ему стало известно, что его кандидатура рассматривается на должность инспектора кавалерии РККА. Служба в инспекции в то время высоко ценилась в частях конницы, а Г. Жуков слыл в ее рядах одним из самых лучших кавалеристов, его способности высоко ценил бывший командующий 1‑й конной армии маршал С. Буденный, отвечавший за кавалерию Красной Армии. Новое назначение Г. Жуков воспринял без энтузиазма, но, как человек высокого долга, он свою новую должность помощника инспектора кавалерии РККА использовал для расширения военного кругозора. Перед ним открылись широкие возможности не только по изучению и организации боевой подготовки в общевойсковом масштабе, но и для проверки на практике вновь полученных знаний и приобретенного опыта, чтобы внести и свою лепту в строительство молодой Красной Армии. И он сделал это. Вместе с такими же активными и инициативными офицерами Г. Жуков принял участие в разработке проекта Боевого устава конницы РККА, который был принят, и части конницы получили хорошее пособие для боевой подготовки. Он близко знакомится со многими генералами и офицерами Генерального штаба, среди которых выделялись А. Василевский, Н. Ватутин, Соколовский и др., с кем его еще больше сблизит война. Всесторонне деятельный, он обращает на себя внимание тем, что рамки инспектора кавалерии ему были малы, и по предложению того же маршала С. Буденного в марте 1933 г. Г. Жуков назначается командиром 4‑й кавалерийской дивизии в Белорусский военный округ, слывший в ту пору самым отсталым соединением в Красной Армии. В аттестации, составленной С. Буденным перед его назначением, сказано, что Г. Жуков является «командиром с сильными и волевыми качествами, тактически и оперативно грамотным. Чувство ответственности за порученную работу развито в высокой степени… Может хорошо и поучительно организовать и проводить занятия с командным составом, штабом и войсками».

Г. Жуков уже через год вывел вверенную ему отсталую дивизию в одну из лучших в Красной Армии, за что дивизия и ее командир были награждены орденом Ленина – высшей наградой того времени. В 1937 г. Г. Жуков назначается командиром 3-го кавалерийского корпуса, и в том же году ему присваивается звание комкора. Здесь, а потом и командуя одним из самых сильных 6‑м кавалерийским корпусом, Г. Жуков получает просторное поле деятельности, где можно было проверить на практике не только приобретенные знания и опыт, но и непосредственно участвовать в развернувшихся экспериментах по совершенствованию организационной структуры войск на основе вновь внедряемых новых средств вооруженной борьбы и по отработке проблемных вопросов военного искусства. Проводя командно-штабные учения с корпусом, Г. Жуков отработал совершенно новую организацию конно‑механизированных групп, которая была утверждена наркоматом обороны и нашла успешное применение на фронтах Великой Отечественной войны.

Назначенному в 1938 г. заместителем командующего Белорусского особого военного округа Г. Жукову на случай войны было поручено вступить в командование необычно крупным формированием – конно‑механизированной группой, включающей 4–5 кавалерийских дивизий, 4–5 танковых бригад и несколько частей усиления, то есть той организацией, которую он лично разработал, командуя кавалерийскими соединениями. Г. Жуков всегда работал с размахом, быстрее всех замечая все новое, что зарождалось в своей армии и армиях зарубежных государств, прежде всего Германии, где шла усиленная милитаризация страны и откуда шло предвестие большой войны. В нем жила вера в свое высокое предназначение, и когда на него свалился донос, что он недостаточно активен в партии большевиков и плохо опирается в своей работе на партийную организацию, – ему показалось это странным и надуманным обвинением, на которое он не обратил вначале серьезного внимания. Но донос обрастал новыми слухами, и вскоре такое же обвинение на него обрушил и член Военного совета Белорусского округа генерал Ф.И. Голиков, обвинивший его в грубости и резком обращении с подчиненными командирами и партийными работниками и недооценке их роли в воспитании личного состава. От этих обвинений Г. Жуков также энергично защищался, как и работал.

– Да, резок, но не со всеми, – сказал он. – Резок с теми, кто халатно относится к выполнению порученного ему дела и безответственно относится к своему служебному долгу. Что касается роли и значения политработников, то я ценю лишь тех, кто хорошо выполняет свой партийный долг, работает над собой и помогает командирам в решении учебно-воспитательных задач.

Но когда Ф. Голиков обычные и хорошие деловые отношения командира корпуса с бывшим командующим войсками Белорусского военного округа генералом Уборевичем назвал «опасными связами с врагом народа», то Г. Жуков сразу понял, что эта формулировка несла для него угрозу жизни, тем более что вокруг него уже шли аресты знакомых ему генералов и офицеров.

Не страх за свою жизнь, а твердая вера и убежденность в правоте целей пройденной жизни побудила его дать телеграмму И. Сталину: «Прошу оградить меня от нелепых обвинений в подрыве советской власти, я ее преданный боец». В тот же день телеграмма дошла до адресата, прочитана, и больше Г. Жукова не досаждали угрозами в связях с врагами народа.

Это было время расцвета троцкистского движения в Советской России и сколачивания в ней политического и военного заговора против советской власти и лично против режима Сталина, во главе которого стал маршал М. Тухачевский, сумевший вовлечь в него большое количество генералов и офицеров из высшего эшелона, кто в свое время был выдвинут Троцким на высокие военные посты в Красной Армии. Те генералы и офицеры, кто отказывался примкнуть к заговорщикам, преследовались по идейным соображениям и организационным мероприятиям. Организатором этого преследования был соратник М. Тухачевского генерал Б.М. Фельдман, возглавлявший с 1934 по 1937 год управление по начальствующему составу Красной Армии и при котором самые инициативные и преданные советской власти генералы и офицеры подвергались остракизму, преследованию со стороны участников заговора. Таким преданным советской власти командирам на первой страничке личного дела ставилась пометка «ОУ», обозначавшая необходимость увольнения из рядов Красной Армии, а после их прибытия к месту нового жительства для органов НКВД это обозначало, что их надо, под любым предлогом, репрессировать.

После расстрела М.Н. Тухачевского, И.П. Уборевича, А.И. Корка, И.Э. Якира, Р.П. Эйдемана, В.К. Путны, В.М. Примакова, Б.М. Фельдмана, главарей военного заговора, обвиненных в связях с генералами рейхсвера с целью свержения советской власти и установления военно-деспотических режимов в Советском Союзе и Германии, в