Запретная. Враг отца - Марианна Кисс

Несколько неловких шагов, я кажется, пошатнулась. Он подошел, подал мне руку, я обернулась, может быть, в окне гостиной увижу папу. Но там никого нет. Только Нечаев рядом, и его крепкая рука.

— Я сама, — я отстранилась, от мужчины, как от заразного.

— Сама, так сама, — он снова встал у двери машины, — не испытывай моё терпение.

Словно зомбированная, не понимаю, почему я подчиняюсь и выслушиваю грубости, подхожу к машине, сажусь на заднее сидение. Нечаев обходит с другой стороны, садится назад, рядом со мной.

— Поехали, — сказал он водителю, машина тут же тронулась с места.

Не поворачивая головы, краем глаза вижу, как мы выезжаем со двора нашего дома.

Никто не бежит, не пытается догнать или остановить машину, не перекрывает проезд. Нет никого вокруг, кто бы мог меня защитить от этого человека. Я в его машине и ещё не слишком хорошо понимаю, чем мне это грозит. Не вижу и не догадываюсь о последствиях.

Не знаю, что будет дальше, куда мы приедем, где я буду сегодня ночевать.

Не совсем понимаю, что значили его слова — Я хочу её.

Что это значит?

Что значит — он хочет меня?

Чем дальше мы отъезжаем от дома, тем сильнее колотятся друг об друга мои зубы. Меня бьёт мелкая дрожь. Позади остался мой дом, мой отец. Мои ноты и мой рояль. Там моя жизнь. А что впереди — я не знаю.

— Куда вы меня везёте? — наконец сумела заговорить.

— Скоро увидишь.

— Когда я вернусь домой? — спрашиваю, не глядя на него, а только лишь улавливая его дыхание.

— Никогда, — его спокойный голос пугает больше, чем даже если бы он сказал это сурово.

— Вы не имеете права, — подбородок мой начинает дрожать, — я не ваша вещь, чтобы распоряжаться…

— Ты — моя вещь. И я могу распоряжаться тобой, как хочу.

Сцепила зубы, повернулась и гневно посмотрела ему в лицо. Нечаев даже не повернулся.

— Не имеете права, я заявлю в полицию, что вы меня похитили, — цежу сердито.

— Тогда и я заявлю в полицию, — он повернул голову и посмотрел на меня, — давай вместе заявим, ты и я. И посмотрим, что будет.

— Ладно, хорошо, я поняла, вы чем-то шантажируете моего отца. Вы что-то о нём знаете, но я тут причём? Он предлагал вам деньги…

— Мне не нужны деньги.

— Вы могли взять у него всё что угодно… всё что захотите…

— Я взял то, что захотел, — сказал, глядя мне в глаза.

Отвернулась. Слёзы брызнули из глаз.

Я поняла, этот человек фанатик или маньяк или что-то в этом роде. Он явно видел меня на конкурсе или концерте и вбил себе в голову.

Стало реально страшно. Я предполагала, что музыка принесёт мне любовь, но никогда не думала, что благодаря ей я стану пленницей маньяка.

А этот человек и есть такой. Он безумен, это видно по его спокойному сосредоточенному взгляду. Слышно по голосу и вся его равнодушная поза говорит о том, что этот человек жестокий безумец, раз так просто забирает меня из моего дома, от моего отца.

Давид

Ей страшно… я наслаждаюсь её страхом. Каждой молекулой воздуха в этом замкнутом пространстве. Она сейчас так близко от меня. Слишком близко. Чувствую, как трепещет и колотится её сердце. Даже сквозь тихий шум мотора, ощущаю, как она дрожит, как вздыхает. Отворачивается. Стирает со щеки слезу.

С упоением, словно пью божественный нектар, я насаждаюсь её страданиями.

Наверное, я стал монстром. Чёрствым, бездушными. Не человеком совсем.

И почему-то мне нравится это. Если я монстр, пусть так и будет.

Как тот паук, поймавший в свою паутину белую бабочку. Беззащитную и утончённую. Собираюсь впрыснуть в неё свой токсичный яд, обездвижить и насладиться её трепетным, юным телом.

Подъехали к зданию. Небоскрёб из стекла, железа и бетона.

Здесь мои новые апартаменты. Двести пятьдесят квадратов, на сорок первом этаже.

Раньше у меня был дом. Была жена и был сын. Сейчас ничего и никого нет.

Дом был конфискован, когда меня забрали.

Жена ушла к другому, забрала сына и уехала в штаты. Там она исчезла. Как я не искал, как не пытался, ничего не получилось.

Я потратил очень много для того чтобы их найти, но все мои попытки не увенчались успехом. Думаю, она сменила полностью фамилии и имена и себе и сыну. Только, чтобы я не смог их найти.

Это жестоко. Но я справлюсь.

Машина остановилась. Я открыл дверь, вышел. Водитель тоже вышел и открыл дверь Софьи. Она вышла и остановилась, в ожидании моих приказов.

— Иди за мной, — я пошел к входу.

Не люблю подниматься через паркинг. Обычно водитель высаживает меня именно здесь. Люблю простор, после стольких лет закрытых пространств и камер.

Пройдя несколько метров, я обернулся. Девчонка стоит на месте, обхватив себя руками.

Несчастная.

Я сунул руки в карманы. Сжал челюсти, смотрю несколько секунд на эту удручающе-грустную картину.

— Если я ещё раз повторю, ты будешь наказана, — сказал, повернулся и пошел внутрь, с удовлетворением слушая за собой поспешные шаги.

Ей недолго осталось упрямиться.

Скоро она будет ловить каждое моё слово, выполнять все мои приказы и указания…

5

Софья

Я пошла за ним. Торопливо ступаю, боюсь не успеть и сильнее его разозлить. Холодная мимика его лица и так не выражает ничего хорошего. А после того, как я остановилась, Давид и вовсе видно разозлился.

Подошли к стеклянному входу, двери автоматически разъехались, впуская нас в такой же стеклянный холл.

Давид пошел к лифту, я за ним. Нет ни охраны, ни рамок. Видимо в таком грандиозном сооружении всё работает автоматически. Начинено роботами, камерами слежения и сигнализациями.

И точно, когда мы подошли к стеклянному лифту, Давид остановится возле светящейся панели, по которой тут же поползла полоса сканера.

Дверь лифта открылась только после процедуры сканирования лица Давида.

Он вошел в лифт, я поспешила за ним. В лифте ни кнопок, ни зеркал ничего того, что обычно бывает в лифтах. Мы поднимаемся, и я вижу всё пространство вокруг, стеклянные холлы, круговые лестницы, какие-то шары — элементы дизайна.

Давид стоит, сунув руки в карманы, равнодушно смотрит вниз на удаляющийся первый этаж или скорее ярус.

Наконец лифт остановился. Передо мной абсолютно белый холл. Давид вышел, я за ним. Он подошел к белоснежной двери, она щёлкнула и открылась.

— Проходи, — он вошел и рукой махнул в сторону гостиной, которая, как только я вошла, оказалась передо