Лаванда и старинные кружева - Миртл Рид

Рут нашла пожелтевшие письма с давно выцветшими словами, зачитанную до дыр азбуку и несколько потрепанных школьных учебников, на форзаце каждого из которых значилось: «Книга Джейн Хэтэуэй»; обрезки кружев, парчи и шуршащей тафты, узоры для лоскутных одеял, игольницы и тому подобные важные сокровища, которые можно отыскать на любом приличном чердаке.

Когда Рут, тихо напевая себе под нос, убирала их обратно, на пол упала сложенная газета, столь же пожелтевшая и потрепанная, как и письма. Гостья развернула ее с осторожностью. Оказалось, газете больше тридцати лет; на последней странице вокруг одного из объявлений виднелась едва заметная линия, как будто кто-то намеренно решил его выделить. Это было сообщение о свадьбе Чарльза Г. Уинфилда, капитана шхуны «Мэри», и мисс Эбигейл Уэзерби.

– Эбигейл Уэзерби, – вслух произнесла Рут. Имя звучало мило и старомодно. – Наверное, это друзья тети Джейн.

Закрыв чемодан, она задвинула его на прежнее место.

В дальнем углу стоял старый кедровый сундук, обильно украшенный резьбой. Раскрасневшись от удовольствия, Рут подтянула его поближе к свету и устроилась рядом на полу. Судя по всему, здесь мисс Хэтэуэй хранила свои сокровища, которые убрала на чердак, когда по прошествии лет окончательно уверилась, что так и останется старой девой.

Сверху, аккуратно завернутое в простыню, лежало платье из белой парчи с высокой талией, причудливо отделанное жемчугом. Низкий, но вполне скромный квадратный вырез обрамляло кружево с изящным морозным узором – алансонское, не иначе. Под платьем обнаружились стопки нижнего белья из тончайшего льна, явно ручной работы, с различной отделкой: кружевом, вязаной каймой или оборками и вышивкой.

Внизу нашлись еще одно, сильно поношенное, платье из мягкого голубого кашемира, несколько морских раковин, ожерелье из неограненной бирюзы, изменившей цвет на зеленый, молитвенник, небольшой сборник церковных гимнов и пачка писем, перевязанных выцветшей синей лентой, к которым Рут не решилась притронуться. Еще в сундуке лежал снимок – амбротипия [5] в богато украшенном футляре, изображавшая красивого молодого человека с дерзким, бесшабашным взглядом, на который были падки женщины во все времена.

Рут с улыбкой убрала сокровища, размышляя о том, что, если бы судьба распорядилась иначе, этот молодой человек мог бы стать ее почитаемым и уважаемым дядюшкой. И внезапно осознала, что вот так, походя, наткнулась на любовное увлечение своей тети.

Обычно она не совала нос в чужие секреты и, спускаясь с чердака с лампой в руках, ощущала себя виноватой. Позже, сидя на узкой веранде под теплыми лучами весеннего солнца, Рут сочинила для себя историю любви, имевшую место в ранней юности Джейн Хэтэуэй.

Она отчетливо смогла себе представить, как тетя Джейн готовила приданое, собираясь замуж за этого привлекательного молодого человека, но отчего-то Чарльз Уинфилд, согласно объявлению в сложенной газете, женился на другой. О причинах случившегося оставалось только гадать. Возможно, тетя Джейн сама разорвала помолвку или же вероятный дядюшка Чарльз, не утруждая себя какими-либо формальностями, просто нашел себе новую пару.

Впрочем, если бы неверный возлюбленный женился на другой, стала бы тетя Джейн хранить в сундуке ценные для нее вещи и свадебное платье? Сама Рут точно бы все выбросила, однако тетушки в ее понятии принадлежали к особому классу. Вполне возможно, что Чарльз Уинфилд когда-то был любимым тети и она сохранила газету без каких-либо особых причин или же просто в память о «давно минувших временах».

Вероятно, письма смогли бы приподнять завесу этой тайны, и Рут раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, чутье репортера подсказывало, что она напала на след «истории», однако существовало еще такое понятие, как честь, и теперь, зная, на что может наткнуться, Рут ни за что на свете не решилась бы прочитать пожелтевшие страницы, между которыми наверняка лежали засохшие розы.

Среди раковин, найденных в сундуке, имелись и довольно крупные, явно привезенные с чужих берегов. Добавить к этому свет в окне, и в голове сама собой родилась неожиданная мысль: тетя Джейн ждала своего возлюбленного, а лампа служила в качестве сигнала. Если им был Чарльз Уинфилд, значит, его жена скончалась; если же нет, уведомление о браке касалось друга или более раннего ухажера.

Вполне разумное, ясное и лаконичное объяснение. Что еще нужно? И все же за этой историей крылось нечто такое, чего Рут не понимала, и это нечто мучило ее и не давало покоя. Хотя она ведь теперь не работает в газете. Так какое ей, в сущности, дело до любовных похождений других людей? Да и лето скоро…

На небе сгустились облака, скрывая солнце, и воздух напитался влагой. Рут, чтобы не замерзнуть, принялась расхаживать взад-вперед возле дома, осматриваясь по сторонам. К калитке вела посыпанная гравием дорожка, обсаженная по бокам кустами сирени, голые ветви которых уже покрывались зеленью. Вокруг двора тянулся белый забор из вертикальных планок, прерываясь лишь в задней части, на краю обрыва. Небольшой участок земли выглядел ухоженным, но на нем торчало всего два или три дерева, а цветочные клумбы имелись только перед домом.

Рут прошла в огород на заднем дворе, где росла часть ее летнего питания, и наткнулась на неиспользуемую калитку без задвижки, лениво покачивающуюся на петлях. Бросив взгляд поверх забора на крутой склон холма, она чуть не подпрыгнула, когда за спиной раздался резкий голос.

– Если кто хочет обедать, пусть идет в столовую, – угрюмо объявила Хепси. – Я столько кричала, что глотку сорвала. Больше звать не собираюсь.

И с видом оскорбленного достоинства горничная зашагала в дом, но заботливо оставила дверь приоткрытой для гостьи. Рут же, грубо вырванная из своих мыслей, осознала, что очень голодна.

После полудня поднявшийся ветер нагнал с моря промозглый соленый туман, и о прогулке пришлось забыть. Хепси хлопотала на кухне; Рут, не найдя в скудной библиотеке мисс Хэтэуэй ничего интересного, откровенно скучала. В отчаянии она занялась своими вещами и, наведя в них безукоризненный порядок, к четырем часам осталась без дела. Однако, несмотря на сильное искушение, на чердак решила не подниматься.

Время до шести показалось ей вечностью.

– Так не пойдет, – пробормотала Рут себе под нос. – Наверное, придется научиться шить, вязать крючком или плести кружева. В конце концов, мне предстоит сидеть дома. Теперь понятно, как женщины находят столько времени на рукоделие.

Привыкшая к самокопанию и рефлексии, Рут принялась размышлять о том, чего могла бы добиться за ближайшие полгода. Само собой, восстановить физические силы. Но что еще? Перспектива казалась мрачной.

– Дождь собирается, мисс Торн, – сообщила Хепси, стоя в дверях. – Все