Сталин. Том 2. В предчувствии Гитлера, 1929–1941 - Стивен Коткин

В заключительный день работы пленума (12 января) было объявлено о приостановке приема в партию и грядущей чистке. В тот же день Сталин позволил Политбюро проголосовать за еще одно сокращение годового задания по хлебозаготовкам для Украины на 457 тысяч тонн; послабления для других регионов были не такими значительными. Через двенадцать дней диктатор снял партийных боссов Днепропетровской, Одесской и Харьковской областей на Украине[785]. Та же участь постигла партийного босса Казахской республики[786]. Ягода докладывал, что органы задержали или вскоре должны были задержать 87 «троцкистов»[787]. Процесс принятия решений руководством страны приобретал все более неформальный характер; большинство ключевых вопросов решалось в кабинете у Сталина[788]. Все большую долю документов, с которыми он работал, составляли донесения тайной полиции[789]. Он обсуждал с ОГПУ идею выселить еще три миллиона крестьян; эта цифра вскоре была сокращена до двух миллионов, затем до 500 тысяч и в итоге составила половину этой величины[790].

Как бы то ни было, все силы ОГПУ уходили на создание местных отрядов для выполнения драконовского указа от 22 января 1933 года, предписывавшего принять меры против бегства крестьян из хлебопроизводящих регионов и возлагавшего вину за этот исход, способствовавший распространению эпидемий и превратившийся в орудие дискредитации политики режима, на местные власти[791]. Была приостановлена продажа железнодорожных билетов и установлены заслоны — с Кавказа до Урала, с одной стороны, и вдоль западной границы — с другой[792]. Возможно, Сталин опасался развала колхозного строя. Так или иначе, из этого указа видно, что он изо всех сил старался предотвратить дальнейшее проникновение недовольства в социалистическое городское ядро. Кроме того, ему надо было кормить города, которые могли превратиться в смертельные ловушки. В целом число беглых крестьян, задержанных и отправленных по домам, было относительно невелико (сотни тысяч, при том, что на одной только Украине в колхозах состояло 17 миллионов крестьян). Многие крестьяне и без того не могли выбраться из регионов, где не хватало еды[793].

Между тем Молотов 23 января 1933 года похвалялся на сессии ЦИКа, что Советский Союз признают все новые и новые капиталистические страны. «…находятся мудрецы, которые все еще считают необходимым какое-то особое „изучение“ СССР [то есть медлят с признанием], — указывал он. — И кажется нетрудно догадаться, насколько поднялась мощь Советского Союза, насколько велик его рост, насколько выросло международное значение СССР. К тому же на отсутствии дипломатических отношений теряли и теряют, в первую очередь, те, которые занимаются пустыми, никому не нужными разговорами об особом „изучении“ СССР»[794]. Сталин письменно поздравил его с удачным выступлением: «Уверенно-пренебрежительный тон в отношении „великих“ держав, вера в свои силы, деликатно-простой плевок в котел хорохорящихся „держав“ — очень хорошо. Пусть „кушают“»[795].

Геополитическая катастрофа

На ноябрьских парламентских выборах 1932 года в Германии нацисты потеряли 34 места, а число голосовавших за них сократилось на два миллиона — с 37,4 % в июле 1932 года до 33,1 %[796]. Нацистскую партию, представлявшую собой амальгаму территориальных организаций и различных интересов, одолевали разногласия и дезертирство, частично спровоцированные нежеланием Адольфа Гитлера, даже после неудачи на выборах, занимать какую-либо должность, кроме канцлерской[797]. Главный фактор, обеспечивший популярность нацистов, — депрессия достигла дна, и началось медленное восстановление экономики. Тем не менее традиционные консерваторы, стремящиеся к стабильности и порядку, не смогли получить парламентского большинства, которое позволило бы им достичь своей цели — изгнать социал-демократов и расправиться с профсоюзным движением и коммунистами[798]. Не обладавший достаточной ловкостью престарелый президент, бывший фельдмаршал Пауль фон Гинденбург, в начале декабря 1932 года назначил канцлером министра обороны Курта фон Шлейхера, еще одного солдата, подавшегося в политику, и тем самым оставил не у дел амбициозного ультраконсерватора Франца фон Папена. Но когда Гинденбург отказался объявлять чрезвычайное положение и позволить Шлейхеру распустить Рейхстаг, с тем чтобы избежать вотума недоверия, канцлер подал в отставку. Шлейхер пошел на сговор с Гитлером, чтобы не допустить возвращения своего архиврага фон Папена, в то время как последний убедил Гинденбурга назначить канцлером Гитлера, несмотря на то что фельдмаршал с разгромным счетом обошел вождя нацистов на президентских выборах и презирал его, видя в нем выскочку-капрала[799]. Традиционные консерваторы воображали, что они смогут «приручить» Гитлера и правых радикалов, в то же время сколотив широкую коалицию против левых. 30 января 1933 года фон Папен, добившийся для себя должности вице-канцлера, с черного хода провел Гитлера в рейхсканцелярию для принесения присяги[800].

«Маленький коренастый австриец с вялым рукопожатием, бегающими карими глазками и усиками Чарли Чаплина — так Гитлер описывался в самой массовой ежедневной газете мира, лондонской Daily Herald. — Способен ли этот человек встать во главе великой нации?»[801]

Нацисты пребывали в возбуждении. «Гитлер — рейхсканцлер! — восторгался Йозеф Геббельс. — Прямо как в сказке!»[802] Геббельс устроил факельное шествие по Берлину, имитируя захват власти, несмотря на то что Гитлер пришел к власти законным путем (так же, как в Италии Муссолини)[803]. Впрочем, успех пришел не из пустоты. К 1929 году у нацистов по всей стране имелось 3400 партийных организаций, проводивших бесчисленные митинги и концерты, воздвигавших рождественские елки и майские шесты, прославлявших местных героев. Они апеллировали к страхам и предрассудкам немецкого народа, но в то же время — и к его чаяниям и интересам, обещая посчитаться с недавним позорным прошлым и принести стране национальное единство и возрождение[804]. Отряды нацистских штурмовиков, известные как СА, затевали уличные схватки с социал-демократами и коммунистами (которые были на ножах и друг с другом). Вожди нацистов поощряли насилие и беззаконие так же, как поступали и большевики на пути к власти, однако нацисты возлагали вину за подстрекательство к хаосу на коммунистов и требовали навести порядок[805]. Организованная оппозиция нацистам либо действовала нерешительно, либо пребывала в раздрае[806]. Рейхсвер был поглощен процессом перевооружения[807].

Существовала политическая сила, способная дать отпор нацистским штурмовикам на улицах, — коммунисты, но они активно вели линию на подрыв веймарской демократии, даже понимая, что тем самым играют на руку нацистам. Посредством Коминтерна Сталин требовал борьбы не на жизнь, а на смерть, но — с социал-демократами. «Социал-демократическому лесу не скрыться за нацистским деревом», — предупреждал вожак немецких коммунистов Эрнст Тельман[808].