Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. Премия имени Шарля Бодлера. 200 лет со дня рождения - Коллектив авторов

час

Жду с нетерпеньем новой встречи я.

Мне всё сегодня по плечу –

Любовь я докажу не фразами.

Тебя хочу! Тебя хочу!

И не тверди, что я не в разуме.

Ведь поняла давно сама

Счастливую беду мою:

Я по тебе схожу с ума

И заходить на ум не думаю.

За невской Дубровкой

А я опять прибегну к многоточью –

О чём-то умолчу, не доскажу…

Трудяги-звёзды этой лунной ночью

Нам освещали поле и межу.

Шуршащий стог на поле – наше ложе,

А тени так огромны и кривы.

Белела нежно-матовая кожа

Средь чёрной шевелящейся травы.

Любовь в ночи, похожая на сечу,

Когда пути для отступленья нет.

И ты себя швыряла мне навстречу,

И я вонзал себя в тебя в ответ.

И в самой наивысшей, дикой фазе,

Когда земля качалась и плыла,

Как в смертной схватке, замерли в экстазе

Горячие и влажные тела.

Тяжёлая туманная завеса

Накрыла нас, но не окончен бал –

Мы стали органичной частью леса,

Где так же кто-то ахал и стонал.

Ироническая поэзия

Грибы

Нам сегодня не до идей –

В Ленинграде, Москве и на БАМе

Толпы рвущихся к цели людей

Отправляются за грибами,

За дарами, что в поздней агонии

Оставляет нам лето несмелое,

А в лесу, там своя гегемония –

Свои красные, свои белые.

Я – вне партий, и мне всё равно –

Мне-то что до делишек разных?

И подобно батьке Махно,

Режу белых и режу красных.

Я бреду, и внимательный взгляд

Не пропустит ни лист, ни былинку.

Вот он, белый, аристократ!

Режу гада, кладу в корзинку.

Столько сил извожу не напрасно я:

Труд усилен – финал ускорен.

В листья прячешься, сволочь красная!

Вырезаю его под корень.

Пополняя свою суму

(Что мне классы – мне б прибыль обозами),

Я коричневую чуму

Нарезаю себе под берёзами.

Груз не тянет рук, коль он мой, –

Мне легко свою ношу в пути нести, –

И, счастливый, тащу домой

Целый короб многопартийности.

Прогадал

тавтограмма

Прекрасный пол пленительно пригож,

Плешивый паж похабен, полужалок –

Пытается пропеть про пух порош,

Подарки преподносит: полушалок,

Портвейн, пиалу, прорву пищи прёт…

Прехитрый пол, пособник пошлой пьянки,

Приняв подарки, пьёт, потом плетёт

Пустую паутину перебранки.

Переругавшись, плешь почешет паж,

Потащится понуро прочь, потея,

Посетовав по поводу пропаж

Подарков попусту, – прогнали прохиндея.

Баллада о мойве

Когда приходите домой вы,

Презрев народной массы рой,

Какое дело вам до мойвы,

Что любит быть весьма сырой,

Икру метать по морю синему,

Не зная, что нужна икра нам?..

Могла б рвануть на съёмки в синему,

Пижоня по киноэкранам,

Но заразилась, как чумой, виной,

Мол, раскрывать противно рот.

И в совестливой жизни мойвиной

Созрела мысль: пойти в народ.

Народ, привыкший среди смут расти,

Не жил сознанием зауженным

И, преисполнен чувства мудрости,

Поджарив, мойву съел за ужином.

А я, подобно поплавку, сную

По жизни в темпе скакуна.

Хоть жаль мне эту мойву вкусную,

Жить не желаю, как она.

И коль услышите вы мой вой,

Мол, жарят наскоро в аду,

Меня не сравнивайте с мойвой,

Попавшей на сковороду.

Сонет рыболова

Любовь земная – это рай да муки,

Тебе признаюсь в этом, не таясь.

Я знаю, ты решительнее щуки,

Однако осторожна, словно язь.

Ты хороша, как корюшка в апреле.

Бездомный омут – вся твоя душа.

Бываешь ты порой нежней форели,

А иногда – назойливей ерша.

Как рыбнадзор, любовь твоя нежданна,

Но, словно клёв дневной, непостоянна,

Когда, как вьюн, вертлява и тоща.

Идёшь с другим, я вижу: счастье зыбко,

И хочется в тот миг, родная рыбка,

Влепить тебе хорошего леща.

Белой ночью

разноцветная элегия

Погляди на меня, оробелого –

На дворнягу похож, на кота ли?..

Мы бутылочку вермута белого

Не спеша у моста раскатали.

Белой ночью ушла непогодица,

Небо съело закат помидористый.

Погляди: сам с собою разводится

Мост огромный, ворчливо-мотористый.

Сероватый туман бродит клочьями,

Утопая в тюрьме парапетовой,

И алкаш с выраженьями сочными

Бодро тащит свой нос фиолетовый.

Как и ты, увлечённый немало, я

В ненасытном любовном запое сам.

Мини-юбка твоя ярко алая

Поднялась и застыла за поясом.

Ты губами вспушила мне усики

И рукой своей нежно-умелою

С белой попки вишнёвые трусики,

Сняв, засунула в сумочку белую.

Шлёт судьба то конфетки, то фантики –

Узнают по манерам патриция…

Нас, творцов сексуальной романтики,

Окружила внезапно милиция.

Мне бы водки, хотя бы полрюмочки,

Чтоб вступиться за жизнь забубённую…

Белой ночью из беленькой сумочки

Ты достала двадцатку зелёную.

Мы на воле, так выпьем, как водится,

За свободу – что всё-таки есть она!

Да, мосты белой ночью разводятся,

Но не сами… Не сами, естественно.

О себе понемногу

О звании

Прошу тебя, не называй, не надо,

Меня ни «господин», ни