Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков

Не шутка – почти год рядом! «Бывали дни – решался: пойду пешком! Риск сгинуть в тайге не пугал. Останавливало другое. Больна же! Как ее бросить? Совесть потом замучает. Теперь все это надо будет объяснить жене, детям».

– Расставание будет без слез?

– Да, пожалуй…

Не один раз по общему соглашению Ерофей и Агафья «дергали за веревочку» пресловутого «радиобуя». Но никакого сигнала отсюда не поступало. Ничего крайне опасного, правда, тут не случилось, а если бы и случилось, узнать об этом вовремя не пришлось бы – надежность техники, как видим, не стопроцентная. Не давал электричества и ветряк, привезенный сюда любителями эффектных жестов. Более уместными и естественными были бы свечи. Запас их кончился. Пришлось Агафье и Ерофею щепить лучину. Лучиной долгими зимними вечерами и освещались два «особняка» в таежном «поместье». В одном молилась Агафья. В другом маялся у маленького приемника Ерофей, слушая неспокойные вести «из мира».

Улучив момент, идем с Агафьей к торчащему из высокой травы кресту. Некогда белый тесаный памятник на отцовской могиле от дождей потемнел. Уже более пяти лет Агафья одна…

Полагая, что тяготы минувших месяцев ее вразумили, в который раз заводим разговор о разумности перебраться к родне – «перевезем, поставим избу, и помощь будет приходить вовремя». Пытаемся объяснить, почему не летают сейчас вертолеты. Ответ прежний:

– Я там буду кашлять. Игорь Павлович сказал…

– Но ведь на Горячих Ключах собирается много хворых. Там кашель скорее может настигнуть.

– Игорь Павлович сказал: на Ключах можно…

Считая разговор оконченным, собеседница наша семенит в избу и возвращается с подношением – носками из козьего пуха, связанными зимой для Николая Николаевича. И сразу опять разговор о Ключах. Лететь хочет прямо сейчас.

– А на кого же хозяйство оставишь?

– На Алексея. Он тут собирается жить. Его изба будет – эта, а эта – моя. Будем жить как брат и сестра…

Агафья в этом году юбилярша. Ей пятьдесят.

– А тебе сколько? – спрашиваем Алексея.

– Мне тридцать четыре.

Что значит для него житье «как брат и сестра»? Улыбаясь, пожимает плечами.

– Ну поселюсь. Буду охотиться. Вместе будем вести хозяйство. Посеем рожь, чтоб зерно сюда не возить. Мельницу сделаю…

Знает ли Алексей, сколько людей уже сюда прибивалось и чем это кончалось?

– У нас так не будет.

– А как с верой?

– Окщусь по всей форме.

Понимает ли Алексей ответственность, которую берет на свои плечи?

– Понимаю, не маленький.

В алтайском селе Алексей, по рассказу его, живет одиноко, хозяйством – огород, лошадь, скотина. Отца его в здешних краях знают как таежного «шатуна». Появляясь в разных местах, след о себе оставляет всегда недобрый.

– Я с отцом по этой причине давно никаких отношений не поддерживаю.

– Смотри, – говорим, – все, что для блага Агафьи, – возражения не будет иметь. Но ты сам хорошо видишь: она ребенок, обмануть доверие ее – тяжкий грех.

– Я понимаю…

Вот и весь разговор. Агафья подходит и демонстративно становится с «братом» рядом.

Летчики и Николай Николаевич глядят на часы – на Ключи Агафье ведь надо еще собраться. Но оказывается, все у нее уже наготове. Отдает по хозяйству последние распоряжения. А трое мужиков – Ерофей и Алексей с загорелым приятелем – несут к вертолету «курортный» багаж – мешок с картошкой, сумочку с сухарями, с крупой, икону, книги, топор, бидончик и две вязанки стянутых проволокой дров – Агафья уже была на Ключах и знает потребности «дикой» лечебницы. Сама Агафья в щегольских резиновых сапогах одолевает пространство воды к вертолету, держа в руках кастрюльку с вареной картошкой – не успела поесть в суматохе.

Крестясь, как в церковь, входит «курортница» по лестничке в вертолет.

Все, полетели!

В избе мы с Николаем Николаевичем выложили из рюкзаков обычный, всегда желанный набор гостинцев – батарейки, свечи, кое-что для хозяйства. А сумку с уже знакомыми таежнице апельсинами и лимонами прихватили с собой в вертолет. Был в сумке еще гостинец, для Агафьи неведомый, – бананы. Подняла брови.

– Цё такое?

Из-за шума мотора объяснять было трудно. Я очистил банан, приглашая Агафью сделать то же самое. Качает головой, улыбаясь:

– Не можно…

Уже когда сели, отдал сумку подбежавшей к вертолету женщине, попросив Агафью поопекать и объяснить ей, как обращаться с заморским фруктом.

Июнь 1994 г.

Человек пришлый в этих диких, безлюдных местах чувствует себя неуверенно. А для Лыковых тайга была родным домом

Умерших хоронили вблизи жилья, на краю огорода. В память о них оставались кресты на могилах и нательные крестики. Это крест Дмитрия, искусно вырезанный из податливой древесины кедра

Изначальная изба Лыковых у реки Еринат с 45-го года, когда Лыковы удалились в тайник, много лет пустовала. Какой-то охотник, уже с появлением геологов, разобрал избу, опилил подгнившие бревна и сделал себе зимовье. Агафья с отцом решили, перебравшись на «старое» место, в ней зимовать. Выручили лесные пожарные, в две недели соорудившие новую хижину

Многие годы главным покровителем Лыковых был начальник лесного ведомства Хакасии Николай Николаевич Савушкин. Благодарная Агафья относилась к нему с обожанием, разговор с этим гостем был для нее всегда праздником

Встреча с людьми произвела революцию в жизни таежников. Свеча упразднила лучину, резиновые сапоги заменили промокавшие бродни, козье молоко излечило болезни кишечника, узнали Лыковы вкус настоящего хлеба, появилось у них много всякой одежды, посуды. Особую радость Агафье и старику доставлял электрический фонарик, нажал кнопку – и вот он, свет

Не счесть всего, что появилось в избе и на «складах» у Лыковых: запасы соли, туесок с медом, новые топоры, пилы, проволока, гвозди, будившие по утрам часы, доски, сваренная из железа печка, мешочки с сушеными фруктами и семенами, одеяла, подушки, кирка, лопаты, спички, даже барометр… «Людей Бог нам послал…» – сказала как-то Агафья

После рассказа о Лыковых в «Комсомольской правде»