Бескрайний архипелаг. Книга II - Артем Сластин

После того как грузовой трап был поднят, все выжившие замерли в ожидании.

ЩР-РАХ!

Этот звук заставил вздрогнуть даже меня. Якудза использовал фирменную секущую волну. Он перерубил все канаты одним махом, будто ножницами бумагу.

Корабль дёрнулся, скрипнул досками и с грохотом, от которого заложило уши, скатился в воду. На миг сердце ушло в пятки. Судно задело дном песок и едва не село на мель.

Чёртов Олаф! Обещал же, что всё рассчитано! Хотя, по логике, не стоило нагружать шхуну при спуске.

Но нет, обошлось. Преимущество магического строительства в том, что стапель был создан особой конструкции, позволяя спустить судно на воду без верфи. Корабль накренился, слегка покачнулся и, наконец, гордо выпрямился.

— Такеши! — заорал я, перегибаясь через борт. — Шевелись давай!

Стремительный японец, услышав меня, прыгнул в воду с грацией дельфина и заработал руками, как лопастями пропеллера. Даже в этой ситуации нельзя было не восхититься. Парень плыл, как олимпийский чемпион. Вскоре он схватился за абордажную сетку, спущенную с борта.

Ганс и Густаво втащили его на палубу, где тот рухнул, тяжело дыша.

— Поднять паруса! — радостно скомандовал Луи Дюваль. — Признаться, всегда мечтал это сказать, — добавил он вполголоса.

Выжившие переглянулись с таким выражением лиц, будто им предложили станцевать кордебалет.

— А как это делается? — робко поинтересовался Давид.

До нас дошло с запозданием, что никто из этих болванов понятия не имел, каким образом осуществляется управление кораблём. Великолепно! Просто мать его за ногу великолепно! Построили судно, которое могло бы спасти наши задницы, но забыли маленькую деталь…

Я перевёл взгляд на берег. Через минуту-другую лагерь вспыхнет, как спичка. Ну а мы будем дрейфовать вблизи от берега, как идиоты, не способные поставить парус…

Никогда бы не подумал, что самый бесполезный человек во вселенной сможет нас спасти. Раджеш, мать его, Капур прямо на наших глазах превратился в какого-то пьяного матроса из старых фильмов.

Грязная белая рубаха с распахнутым воротом вылезала из-под потёртого кожаного жилета, заляпанного ромом и сажей. Широкие полосатые штаны выглядели засаленными и подшиты кое-как. Пояс затянут куском верёвки. На голове смятый треугол, сбитый набок, а под ним спутанные волосы. Шрам на всю левую щёку и повязка на глазу.

— Показываю один раз. Запоминайте, салаги! — вошёл в новую роль мимик.

Он ухватился за фал (трос для подъёма парусов) и дёрнул, проверяя натяжение.

— Сначала освободим парус! Живо, развяжите вон те штуки, риф-штерты (снасти для сворачивания парусов), пусть полотно будет свободным.

Двое выживших поспешно кинулись к снастям, сдёргивая узлы.

— Теперь за фалы! Встали в линию, держим крепко. По моей команде — тянем! — Мужчины переглянулись, взялись за канат. — Раз, два! Раз, два! — скомандовал он, задавая ритм.

Канат пошёл вверх, парус потянулся, сначала вяло, потом всё быстрее.

— Держать! Сейчас зафиксирую на кнехте! — Раджеш обернул канат вокруг деревянного столба, закрепляя.

Парус наполнился ветром, затрепетал, а затем расправился во всей красе.

— Тысячу акул мне в кровать, и что тут сложного?

Колоритный матрос задумался на секунду, а потом облизал палец и поднял его вверх. Пытался уловить направление ветра. Мгновением позже он взглянул на паруса.

— Кэп, — Раджеш обратился к Луи. — Бери курс по ветру, вон в ту сторону!

Наш лидер ловко крутанул штурвал, который располагался на кормовой палубе, и корабль уверенно устремился вперёд, к новым приключениям!

Глава 19

Когда шхуна отдалилась от острова на километр-другой, база вовсю полыхала. Чёртово пекло было видно даже отсюда. Языки пламени жрали постройки, словно голодные псы — брошенную кость. А ведь, твою дивизию, успел уже прирасти душой к этому лагерю. Каждый гвоздь, каждая доска через наши руки прошла. Кровью и по́том всё это строили. Но хрен с ним. Теперь мой дом — эта скорлупка, что качается на волнах.

Пятнадцать выживших из двадцати… и несколько бесполезных кусков шерсти. Вот и всё, что осталось от нашего отряда к девятому дню в этом проклятом Бескрайнем Архипелаге. Сегодня трое ребят остались там навсегда. Их кости теперь белеют среди пепла.

Адреналин ещё бурлит в крови, сердце колотится как бешеное. Но… Каждый раз, когда закрываю глаза, слышу, как Макс кричит что-то снизу и меня опрокидывает с камней. И этот звук… Господи.

Очень, мать его, интересно, что будет дальше.

Я поднялся на кормовую пристройку, где Луи управлял штурвалом с такой сноровистостью, будто с ним из чрева матери выполз. Если правильно понимаю, то прямо подо мной находится капитанская каюта. Его каюта.

— Что дальше по плану? Надо бы порядок навести.

Луи посмотрел на меня свысока.

— Полноте, любезный. После столь изнурительного дня отдых — наилучший советчик, — он нелепо поправил рукава, пальцы у него дрожали. — Следуйте за мной.

Мы спустились на палубу, где среди гор нашего наспех собранного хлама отдыхали соратники. Грязные, измотанные лица, запах пота и стресса. Кто-то закрыл глаза, кто-то тупо смотрел в никуда.

— Господа, честь имею просить вашего внимания, — Луи окинул собравшихся одобрительным взглядом и продолжил, выпятив грудь, как на параде. — Поздравляю! Судьба испытывала нас, но мы устояли — и теперь свободны!

Свободны? Я чуть не рассмеялся. Свободны от чего? От жизни?

— А посему, прежде чем предаваться заботам, предлагаю должным образом отметить столь славное событие, — его голос зазвенел фальшивым оптимизмом. — Дорогой Давид, будьте добры выделить в распоряжение компании бочонок рома и три комплекта провизии.

Часть выживших, для которых уважение к алкоголю было важнее памяти о погибших, взорвалась радостными криками. Я почувствовал, как во мне закипает ярость. Ощущал, как вены на шее вздулись.

Мой немой вопрос с языка снял Ганс.

— Капитан, «отмечать», говорите? — спросил он, явно сдерживая себя от резких слов. — Да это ж ближе к поминкам, чем к пирушке.

Кузнец сплюнул себе под ноги и сжал кулаки. Его обветренное лицо исказилось от гнева.

— Мы троих потеряли сегодня, а вы — за кубки. Совесть где?

Рядом с Гансом, по левое плечо, оказался Такеши. Японец, как обычно, молчал, но его чёрные глаза смотрели на Луи с таким холодом, что им можно было резать сталь. Я видел, как его рука медленно опустилась