Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

же заседании товарищ министра внутренних дел А.А. Грацианов, посетивший В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова по их освобождении, сообщил, что прошения об отставке, согласно объяснению В.М. Крутовского, им и Шатиловым были подписаны под угрозой расстрела; далее А.А. Грацианов, со слов того же Крутовского, сообщил, что Крутовскому и Шатилову по освобождении их было предъявлено лицами, их арестовавшими, требование покинуть город Омск в течение 24 часов.

Заявление В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова о вынужденной подаче ими прошений об отставке и вынужденном их отъезде, а также невыясненность обстоятельств убийства А.Е. Новоселова вызвали единодушное решение Административного совета о немедленном образовании Верховной следственной комиссии из трех членов Административного совета под председательством управляющего Министерством торговли и промышленности профессора П.П. Гудкова в составе: временно управляющего Министерством народного просвещения профессора В.Н. Саввина, исполняющего обязанности управляющего делами Совета министров, члена Омской судебной палаты И.И. Карнеева-Гребарова, представителя военного ведомства, представителей военного и гражданского прокурорского надзора и следственной власти.

Наряду с этим заместитель председателя Совета министров И.А. Михайлов обратился по телеграфу в Уфу к командующему армией с категорическим предложением об устранении от должности начальника гарнизона города Омска и назначении расследования его действий, вследствие чего командующим армией и было сделано распоряжение об устранении от должности полковника Волкова и его аресте.

Утром 24 сентября начальником военного контроля полковником Зайчеком был арестован товарищ министра внутренних дел Грацианов и была сделана попытка арестовать заместителя председателя Совета министров и председателя Административного совета, министра финансов И.А. Михайлова.

По докладу полковника Зайчека, арест Грацианова и попытка ареста Михайлова произведены им по телеграфному распоряжению из Челябинска от чешского высшего начальства.

В течение суток со времени ареста Грацианова Административный совет установил: во-первых, что верховная всероссийская власть, сформированная уже к этому времени, не делала распоряжений ни об аресте И.А. Михайлова, ни об аресте А.А. Грацианова, и 25 сентября утром товарищ министра внутренних дел А.А. Грацианов из-под ареста был освобожден и не осуществлялись уже более попытки к аресту Михайлова; и, во-вторых, что верховная всероссийская власть постановила вернуть к деятельности министров В.М. Крутовского и М.Б. Шатилова и прервать занятия Сибирской областной думы.

25 сентября, в связи с изложенными выше событиями, от председателя Совета министров Временного Сибирского правительства из Владивостока была получена на имя министра финансов И.А. Михайлова телеграмма с одобрением действий и решений Административного совета и с указанием на необходимость производства расследования о действиях начальника гарнизона.

В вечернем заседании Административного совета 25 сентября было постановлено пополнить состав Верховной комиссии одним представителем чехословацких войск и одним представителем от Омского совета присяжных поверенных» (Сибирский вестник. 1918. № 32).

Попытки переворота и содействие чехов

В приведенном сообщении обращает на себя внимание указание на вмешательство в инцидент со стороны чехов. Якушев был в постоянном контакте с некоторыми чешскими политиками – особая дружба установилась между сибирскими эсерами-черновцами и чехами Глоссом и Рихтером, недалекими и неуклюжими дипломатами, как раз под стать тому типу деятелей, которые преобладали в Областной думе и страдали честолюбием, не имея данных на успех.

Трогательная дружба Областной думы с чешскими политиками привела последних к решению активно выступить в поддержку заговорщиков. И я не сомневаюсь, что эта поддержка была обещана раньше, в Томске, иначе дума не решилась бы выступить, потому что за ней зияло пустое пространство, в то время как правительство пользовалось широкой общественной поддержкой и обладало лояльными военными силами.

Как только в Томске получена была телеграмма с указом о перерыве работы, дума решила оказать неповиновение, организовала свое правительство – исполнительный комитет – и постановила предать суду Михайлова (министра финансов) и Грацианова (товарища министра внутренних дел), распоряжением которых была закрыта дума.

Энергичный и смелый томский губернский комиссар А.Н. Гаттенбергер, впоследствии министр внутренних дел при Директории и адмирале Колчаке, быстро ликвидировал всю эту детскую затею, не обратив внимания на угрозы и требования, которые предъявляли к нему чехи об освобождении арестованных членов исполнительного комитета.

Вот эпизоды из этой чешско-эсеровской кампании.

Губернский комиссар Гаттенбергер сидит у себя в служебном кабинете. В том же доме помещается канцелярия Сибирской областной думы. Там происходят непрерывные конспиративные заседания, на которые приглашается и чешский «дипломат», доктор Глосс. Участие в совете старейшин думы посторонних лиц было обычным явлением. Самарский уполномоченный Гуревич сиживал и на заседаниях думы, не то что в совете старейшин – там он был своим человеком. Зато из членов думы приглашались далеко не все, кому следовало представительствовать в совете старейшин.

Бывает время от времени на закрытых заседаниях совета и иностранец, доктор Глосс. Неожиданно в один из тревожных дней он появляется в кабинете Гаттенбергера, куда проходит в сопровождении двух солдат, по-видимому, из совета думы, находившегося, как сказано, в том же доме.

– Вы что здесь делаете? – спрашивает Глосс.

– А вам что угодно? – отвечает комиссар.

– В городе тревожно, я хочу знать, что вы делаете.

– Нет, в городе спокойно. Вы можете не беспокоиться, а я занимаюсь делами, которые вас не могут интересовать.

Глосс ретируется. Это было накануне роспуска думы. Спустя два дня, когда помещение канцелярии думы было опечатано, а некоторые члены думы, и в том числе Павел Михайлов, были арестованы, Глосс, опять в сопровождении солдат, занимает служебный кабинет Гаттенбергера в его отсутствие и оттуда звонит ему по телефону.

– Кто у телефона?

– Доктор Глосс.

– Что вам угодно?

– Вам известно, что помещение Областной думы опечатано?

– Да, известно.

– А вам известно, что арестован член думы Павел Михайлов?

– Известно. Это я распорядился об аресте.

– А на каком основании?

– По распоряжению правительства. А вы по какому основанию вмешиваетесь?

– Я прошу вас приехать в управление комиссара, мне нужно переговорить с вами.

– Мне не о чем говорить с вами. Я разъединяю телефон.

Гаттенбергер едет затем к генералу Пепеляеву, командиру корпуса, стоявшего тогда в Томске, и рассказывает о разговоре с Глоссом. Пепеляев обещает Гаттенбергеру в случае надобности арестовать Глосса и сдать его Гайде, который должен как раз проезжать Тайгу (станция близ Томска).

Гаттенбергер возвращается к себе. Опять звонок.

– Я доктор Глосс. Когда же вы приедете?

– Я не приеду и прошу вас меня не беспокоить. Я был у Пепеляева, и он гарантирует поддержание порядка.

– У кого вы были?

– У Пепеляева.

– Зачем вы у него были?

– Я вам сказал уже, что не буду давать объяснений своих действий.

– А что вам сказал Пепеляев?

– Сказал, что, если нужно будет, он вас арестует.

– Гм!

После этого Глосс прекращает разговор и больше не беспокоит управляющего губернией.

После всех этих перипетий Глосс был убран из