Дом поющих стен - Кристиан Роберт Винд

– Дом находится там, где ты кому-нибудь нужен… – едва слышно прокряхтела Матильда, будто разговаривала сама с собой. – Мой дом всегда был здесь…

Лишь одно тревожило мальчика: он никак не мог припомнить собственной смерти, а потому не имел возможности провести четкую грань между утраченным царством живых и безумным домом, населенным привидениями.

– Если все в самом деле так, как вы говорите, то почему же в моей памяти не сохранилось никаких воспоминаний о том, как я умер?

– Не имеет никакого значения, как ты умер, мальчонка, – старуха громко цокнула языком. – Важнее то, чем ты собираешься заняться после своей смерти.

Джек недоверчиво покосился в темное морщинистое лицо Матильды.

– Заняться? – хмуро ответил он. – Но если я умер и нахожусь на перепутье, то разве у меня есть какой-либо выбор? Ведь после смерти совсем ничего не бывает!

– Ты действительно так полагаешь? – на губах женщины заиграла странная ухмылка. – О, мальчонка, оглянись вокруг! После смерти начинается все самое увлекательное!

Джек окинул мрачным взглядом дивные оранжевые небеса, увешенные пушистыми розовыми облаками. Крикливые стайки беспечных птиц кружили над полосатыми навесами и аккуратно подстриженными кустарниками, оглашая округу веселой птичьей трелью. В летнем воздухе стоял сладкий аромат корицы, зеленой травы и лиловых розовых бутонов.

Если бы его сердце не разрывалось от боли, а голова – от миллиона невыносимых мыслей, он мог бы с уверенностью заявить, что очутился в весьма престранном сказочном саду.

– Энни говорила, что порой в этом месте появляются новые люди, которые затем исчезают без следа, – мальчик уперся глазами в огненный диск, пылавший над самым горизонтом. – Куда они отправляются дальше?

– Каждый сам выбирает свою дорогу, мальчонка. Это правило одинаково как для живых, так и для мертвых. Моя тропа обрывается здесь потому, что я так решила. Но тебе бы стоило продолжить путь. Думаю, мистер О хотел бы этого, если бы он мог рассуждать более… – она на мгновение призадумалась. – Здраво.

– Я не могу, – Джек качнул головой. – Я пообещал Энни, что никогда не оставлю ее здесь одну.

– В таком случае, тебе стоит готовиться к тому, что ты проведешь в плесневелых стенах этого дома целую вечность. Но можешь не беспокоиться, мальчонка – я с радостью подыщу для тебя ворох самых разных дел, так что скучать тебе определенно не придется!

Старуха вдруг хищно улыбнулась, а затем подмигнула мальчику единственным черным глазом.

– Что ж, – серьезным тоном добавила она, на удивление резво вскакивая на свои кривые ноги. – К слову об обязанностях: вскоре прокричит безголовый петух, а это означает, что мне пора заняться делами. Если мистер О явится к завтраку и не обнаружит на своей тарелке омлет, остаток дня я буду вынуждена выслушивать его сердитое ворчание, преследующее меня по пятам. Не уверена, что я готова пережить это снова.

И Матильда торопливо заковыляла прочь, громко выстукивая стоптанными подошвами своих старомодных туфель. На ее смуглых щеках и крючковатом носу подсыхали влажные борозды, оставленные ручейками соленой воды.

– Матильда! – прокричал вдруг мальчик, поднимаясь со скамьи. – Постойте!

Сухая сгорбленная женщина со вздохом притормозила под раскидистой кроной зеленого дуба и вопросительно уставилась в лицо Джека.

– Ну чего тебе еще, мальчонка?

– Я… Я просто хотел сказать… – запнулся он, покрываясь крупными пунцовыми пятнами. – Вы очень добрый и милосердный человек, если продолжили заботиться о моем дедушке даже после своей смерти… Наверное, я бы так не смог… Зная, что он совершил, я… Я…

– Я знаю, о чем ты, мальчонка, так что не трудись объяснять, – растроганно отмахнулась старуха. – Ведь ты сделал то же самое для Энни – ты прекратил свой путь во имя любви.

Джек ошеломленно посмотрел в черный глаз Матильды, напоминающий воронье око.

– Любви? – повторил он, наблюдая за тем, как смуглые щеки Матильды вспыхивают предательским алым румянцем. – Вы же не хотите сказать, что вы на самом деле влюблены в дедушку Оливера? О, Матильда! Он ведь выколол вам глаз!

Мальчик смерил старуху укоризненным взглядом.

– Ну-ка быстро в свою комнату! – сконфуженно хрипнула она. – Разве я не велела тебе соблюдать правила этого дома? По-твоему, мистер О будет рад узнать о том, что ты ошиваешься здесь едва ли не каждую ночь?

Она рассерженно погрозила Джеку корявым пальцем, а затем пулей вылетела за дверь, живо перебирая хромыми старческими ногами.

Мальчик вновь остался один. Тяжело опустившись на скамью, он вытянул вперед свои ватные стопы и попытался перевести дух. Внутри его головы все еще плескался вязкий кисель из разваренных мыслей.

Вероятно, Джеку и впрямь стоило отправиться в свою спальню и немного отдохнуть.

– Ах, вот ты где! – зазвенел над его ухом тонкий серебристый голосок. – А я тебя повсюду ищу!

Джек распахнул глаза. Прямо над ним зависло веснушчатое личико мятежной девчонки. Ее пышные каштановые кудри были растрепаны, а к кружевному подолу юбки прилипли большие желтые листья.

– Если бы ты только знал, что мы с Питти обнаружили в самой дальней кладовке! – оливковые глаза девочки округлились от восторга. – О, тебе непременно нужно на это поглядеть! Давай же, идем!

Энни в нетерпении ухватилась за окровавленный рукав мальчика и потянула его на себя. Ее босые ступни яростно приплясывали на пыльных серых булыжниках, словно девочке и в самом деле хотелось как можно скорее нырнуть с головой в очередное бестолковое и до невозможности вздорное приключение.

Джек молча улыбнулся ей в ответ.

Эпилог

В одном из неказистых домов на окраине старой Англии царило необычайное оживление. Большие люди в белых халатах с серьезными лицами тащились по узким темным коридорам крошечного домишки, волоча за собой увесистые саквояжи, доверху забитые всевозможным бряцающим хламом.

На маленькой сырой кухоньке, горестно сгорбившись в самом углу, тихо рыдала женщина. Ее худое бледное лицо было спрятано за дрожащими ладонями.

Настырные капли слез то и дело просачивались сквозь ее тонкие пальцы, а затем срывались вниз, растекаясь по каменной плитке. Будто вторя ее траурному плачу, откуда-то сверху, прямиком с замшелых деревянных стропил, звонко ниспадали мутные бусины осеннего ливня.

«КАП»… «КАП»… «КАП»… Слезы женщины и ранний утренний дождь сливались в единую симфонию тягостного стенания.

На полу крошечной кухоньки, широко раскинув руки в стороны, лежал мальчик. Его густые светлые волосы были растрепаны, а застывший взгляд безучастно сверлил мрак, клубившийся под плесневелым потолком. Светлая льняная рубашка была расстегнута, на груди виднелись фиолетовые оттиски чьих-то гигантских ладоней. Он был мертв.

За узким окном кухни временами заходился в сердитом рычании призрачный гром, а после низкие