Громов: Хозяин теней. 2 - Екатерина Насута

стрельбы, что-то — как порченое. И главное, я ж ему верил, от как себе. А выявилось аккурат во время штатной проверки… я-то с того и копейки не взял, но кто бы поверил? И ладно бы, если б просто уволили, но ведь и разбирательство началось бы, а там суд, конфискация. Могли б и титула лишить. Позор какой! Вовек бы не отмылся… и не только я. Тебя б, Анька, не то, что в жёны, в гувернантки бы на приличное место после такого не взяли б, не говорю уже о братьях твоих. Им бы тоже пришлось со службы уходить. А куда? Я уж, говоря по правде, и стреляться думал.

— Папа!

— Мне и предложили дело замять… вот…

— Погоди. Конюшинов? Который застрелился в тот год? — генеральша повернулась к мужу. — Ты мне ничего не рассказывал.

— Волновать не хотел. К нему свой разговор был. Плакался, конечно, но хоть уйти по-человечески духу хватило. А вот остальное мы и провели под списание.

— И ты меня… папа…

— Пушкины — род большой. И с влиянием… и тогда это вполне себе неплохим вариантом виделось. Я помогу мальчику с карьерой. А Пушкины в свою очередь и за меня слово замолвят, там, на верхах… карьеру-то давно уж не на поле брани строят. Тем паче пока у нас войны ни с кем нет.

— Пока, — произнёс Алексей Михайлович повернувшись к окну. И по выражению лица его было сложно понять, о чём он думает.

Но виделось, что делает это матом.

— Это… не здесь и не сейчас, — генерал покосился на задумчивую жену.

— Я его не любила, — возмутилась Анна.

— Тю… любовь… понавыдумывали. Вон, Машка меня тоже не любила, если так-то… а родители сказали и пошла. И мне отец сказал, что жену нашёл. И поженились. И жили вон… и живём. И жить будем.

Только генеральша на него поглядела как-то вот, превыразительно. Я поёжился от этого взгляда.

— Но то дела прежние. Что до нынешних, то с Пушкиными у меня дел общих давно уж нет. Слишком уж они…

— Светские? — подсказал Алексей Михайлович с откровенной насмешкой.

— Вот именно… в лицо одно, за спиной другое, и гадай, чего у них там в голове на самом-то деле. Я к таким игрищам не привыкший, да… кой-чего соображаю уже. Так вот… ежели эта дурь у вас всерьёз…

— Это не дурь, папа!

— Не дурь, так не дурь, — генерал решил не спорить. — Тогда вам за границу надобно… скажем, в Баден-Баден. На воды.

— Зачем?

— Затем, что тут скоро Пушкины объявятся наследство требовать…

— От него одни долги остались, — фыркнула Анна.

— А ещё дети.

— Я не отдам детей! — а вот теперь она испугалась. — Я… в конце концов, это ведь не развод.

— Именно, что не развод. И потому ты в своём праве. И тут я поддержу… не хватало, чтоб из внуков мне свитских сделали… однако знакомств у Пушкиных много. Да и действовать они будут не нахрапом. И потому лучше бы тебе просто-напросто уехать. Вон… с сопровождением.

И на Алексея Михайловича кивнул.

— Если он тебя с детьми взять готовый.

Алексей Михайлович откинулся на спинку диванчика и усмехнулся так, кривовато.

— Знаете… воспитание у меня, конечно, хорошее, но порой так вот и тянет просто взять и дать в морду.

— А ты заматерел, Алёшенька… — и произнесено это было тоном предовольным. — Вот там, в Бадене, и поженитесь. Чай, справочку тебе выправим о вдовстве быстро. И о том, что ты, Лёшка, в браке не состоял… а с бастардом своим чего делать станешь?

— С этим, папа, мы сами разберёмся… — ответила Анна. — Никита — славный молодой человек. И мне кажется, они с Сергеем найдут общий язык…

— Ишь ты… уже и познакомиться успела. Не буду спрашивать, когда… оно и вправду, порой меньше знаешь, легче жить. Но так вот… ты, Алёшка, с карьерой своей сам думал. Сложно у тебя там всё, не для моих умов. Слыхал, что будто бы тебя прочат в личные порученцы государевы…

— Уже.

— Даже так? Поздравляю… верно. Не знаю. Он ведь и осерчать может.

— Может.

— И крепко…

— Думаю, справлюсь.

— Так-то да… многое меняет… хотя вот Пушкины всё одно будут гадить. Мелочные они. Порой даже не ради выгоды, а потому как случай подвернулся. Хотя не они одни такие… но раз уверен, то… скажись раненым. Тебя вон тоже задело… целитель полковой доклад составит. Да и так-то… возьмёшь отпуск по ранению. Поедешь. В Бадене и поженитесь. Надеюсь, понятно, что платьев там, кортежей и прочего — не надобно? Как батюшку уговаривать станете, это уже ваша проблема… ну а хотите, то и так живите…

— Папа?

— Что? Вон, ноне, говорят, иные времена. Просвещенные. А старая мораль, она для старых пней. Раз Анька так боится, что к женитьбе иной принудим, то и пускай… главное, что когда вы вернётесь, женатыми там или ещё какими, то уж и страсти перекипят. И вопросы лишние задавать остерегутся.

А разумный план же.

— А дети?

— А дети пока со мной побудут. Вон, у Громовых погостим. Чай, Аристарх не откажет в приюте. Заодно и с ним побеседуем…

— Баден… — Алексей Михайлович задумался. — Анна… а ты бывала за границей?

— Только в Бадене. На водах… с мамой.

— Тогда как ты смотришь, чтобы… проехаться? Скажем, Вена — красивый город… или вон Берлин ещё. Париж… в Гааге вон конференция собирается. Международная. По вопросам разоружения…

Анчутков только крякнул.

— Ты… там… только гляди, — сказал он мрачно. — Если вдруг… кто… полезет тебя, поганца, убивать и Аньку заденет, я ж тебя своими руками добью. Ясно?

Глава 21

Глава 21

Требуется мальчик от хороших родителей в чайный магазин т-ва Василий Перлов. [1]

Вологодская жизнь.

— Знаете, а ведь такая конференция была на самом деле, — профессор вызвался выкатить моё кресло на улицу. За последние десять дней моё самочувствие снова чудесным образом стабилизировалось, причём настолько, что я и садиться начал сам. Но лечащего доктора, который всё чаще заглядывал не один, но в компании с Тимохой, это событие не обрадовало. Кажется, он чуял подвох.

И правильно.

Там, внутри, я ощущал