Украина. Геополитический миф - Андрей Андреевич Медведев

был шокирован провинциальным шовинизмом, узколобостью и националистической идеологией местных «народовцев» и украинцев. Для него было странным видеть, что галицийское украинство только и занимается поиском врагов, москальских шпионов, и в принципе вся его идеология базируется на том, что русин-украинец безусловно лучше москаля или жида. Из переписки Драгоманова:

Все народы — русские, или поляки, или украинцы — имеют и своё плохое и свое хорошее в натуре. Плохое больше происходит от малого образования, чем из природы народов, и поэтому нам всем — и русским, и полякам, и украинцам — вместо того, чтобы враждовать, нужно просвещаться и добиваться вместе свободы.

Драгоманов писал статьи в галицийские газеты, где разъяснял — в Малороссии нет такого широкого сепаратистского движения, в Малороссии есть борьба за права украинцев в России, он объяснял, что в Малороссии нет «австрофильской партии». Это был его ответ на публикации «народовских» деятелей о том, что, дескать, малороссы только и мечтают, что отделиться от Российской империи и попасть под власть австрийской короны. В этих статьях упоминалась некое «Киевское королевство», и что есть претендент на его престол. Этот информационный фон появился не случайно, и чуть позже я вернусь к пропаганде идей создания Киевского королевства. А еще в Галиции Драгоманов увидел, как деградирует малороссийская, украинская литература. Сам он как раз был уверен, что именно литература на народном языке станет мотором украинского ренессанса. И поэтому все образованные малороссы обязаны знать родной язык, точнее язык крестьян и казаков.

В России были времена, когда даже без всякого применения национальной воли, высшие сословия настолько погнались за языком французским, что некоторые из них почти не умел говорить по-русски. Патриоты-моралисты упрекали их и прославляли местный родной язык почти теми же словами, которые читаем у наших народников. И ничто не помогало, пока не появились на русском языке Жуковский, Пушкин, Лермонтов, которые смогли сделать конкуренцию французским писателям. Теперь все дело там окончено. И у нас не может быть иначе.

Драгоманов ждал появления украинских писателей европейского уровня, вместо этого он увидел, как весьма посредственные авторы, порой обычные графоманы, но пишущие на украинском языке, в Галиции добиваются успеха исключительно по политическим мотивам. Слово историку Николаю Ульянову:

Поведение беллетристов Драгоманов объясняет их бездарностью. Ни Чайченко, ни Конисского, ни Панаса Мирного, ни Левицкого-Нечуя никто на Украине не читал. Некоторые из них, как Конисский, испробовали все способы в погоне за популярностью — сотрудничали со всеми русскими политическими лагерями, от крайних монархистов до социалистов, но нигде не добились похвал своим талантам. В Галиции, где они решили попробовать счастья, их тоже не читали, но галицийская пресса, по дипломатическим соображениям, встретила их ласково. Они-то и стали на Украине глашатаями лозунга о Галиции, как втором Отечестве.

В итоге Драгоманов уехал из Галиции, так, похоже, никем и не понятый. Он открыл в Швейцарии типографию, а умер в Болгарии, в Россию так никогда и не вернувшись. В Швейцарии его ожидал еще один неприятный опыт. Свой журнал «Громада» он стал издавать только на украинском языке. Ни слова на русском. Вот из его «Писем на приднепровскую Украину» («Листи на наддніпрянську Україну», 1894):

Почну з того, що скажу, що женевські видання були початі зовсім не з моєї індивідуальної ініціативи, а цілими кружками дуже гарячих українців, навіть націоналістів, і до того далеко не зеленими молодиками, а людьми досить стиглими й досить ученими. І що ж? Як тільки прийшло до рахунку праць для перших книг «Громади», зараз же почулись голоси, щоб допустити писання не тільки на українській мови, а й на російській. З огляду на хвилеві інтереси видання се було найліпше. Але ж я поставив справу на грунт принципіальний, між іншим, щоб спробувати силу щирості і енергії українських прихильників «Громади», і настояв на тому, щоб «Громада» печаталась уся по-українському. Послідком було те, що 10 з 12-ти головних сотрудників «Громади» не написали в неї ні одного слова, і навіть замітки проти мого «космополітизму» були мені прислані одним українофілом — по-московському! З двох десятків людей, котрі обіцяли працювати для «Громади», між котрими деякі кричали, що треба «помститись» урядові за заборону українського письменства в Росії, зосталось при «Громаді» тільки 4…*

(*«Начну с того, что скажу, что женевские издания были начаты совсем не по моей индивидуальной инициативе, а целыми кружками очень горячих украинцев, даже националистов, и к тому далеко не зелеными юнцами, а людьми очень зрелыми и достаточно учеными. И что же? Как только дошло до распределения работы по первым выпускам “Громады”, сейчас же послышались голоса, чтобы допустить писания не только на украинском языке, но и на русском. Учитывая текущие интересы издания, это было бы лучше. Но я поставил дело на принципиальную основу, между прочим, чтобы попробовать силу искренности и энергии украинских сторонников “Громады”, и настоял на том, чтобы “Громада” печаталась вся по-украински. Последствием было то, что 10 из 12 главных сотрудников “Громады” не оставили в ней ни одного слова, а также против моего “космополитизма” одним украинофилом мне были присланы заметки — по-русски! Из двух десятков человек, которые обещали работать для “Громады”, и между которыми некоторые кричали, что надо “отомстить” правительству за запрет украинской литературы в России, осталось при “Громаде” только 4…»)

Сам Драгоманов соглашался, когда язык его издания критики называли варварским:

Інакше не могло бути, бо нам зразу прийшлось, та ще на чужині, заговорити по-українському про сотні речей з світу науки, політики, культури, про котрі по-українському не говорив ніхто ні в Росії, ні навіть в Галичині, де були університетські катедри з «руським» викладом. По правді треба сказати, що ми потратили страшенну працю майже задурно: нас не читали навіть найближчі товариші. За ввесь час женевських видань я получав від найгарячіших українолюбців раду писати по-українському тільки про спеціально-крайові справи (домашний обиход!), а все загальне писати по-російському*.

(*«Иначе не могло быть, потому что нам сразу пришлось, да еще и на чужбине, заговорить по-украински о сотнях вещей из мира науки, политики, культуры, о которых по-украински не говорил никто ни в России, ни даже в Галичине, где были университетские кафедры с “руським” преподаванием. По правде надо сказать, что мы потратили страшные усилия почти даром: нас не читали даже ближайшие товарищи. За все время женевских изданий я получал от горячих украинолюбцев совет писать по-украински непосредственно только о местных делах (домашнем обиходе!), а все общее писать по-русски».)

Обращу внимание читателя — украинский язык, точнее, сочиненный в Галиции для русинов/русских новояз Драгоманов называет