Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова

– Нет-нет. Она не такая. И потом, на прошлогодних гастролях мы еще не были женаты, так что это просто Мишина мнительность.

– Женаты – неженаты. Какое это имело значение, если ты уже с ней спал? Она могла бы с твоим младшим братцем быть и поласковей.

– Отвык я уже от твоего юмора, – усмехнулся Антон. – Ну а ты почему не ходил на спектакли? Тебе неинтересно, как они поставили мои пьесы?

– Билетов не было. А просить, суетиться и доставать где-то мне лень.

– Ладно. Ты просто не хотел. А то я не знаю, как ты всегда добиваешься того, чего желаешь.

– Когда-то добивался, а теперь, говорю же тебе, мне лень.

– Ладно, оставим этот разговор, – произнес Антон.

Было не очень приятно, что старший брат, мнением которого он всегда дорожил, не ходит на постановки его пьес. Может, он просто боится, что ему не понравится, или боится признаться себе в том, что Антон оказался в итоге более талантлив, чем он? Ведь, казалось, еще совсем недавно Саша покровительственно критиковал его рассказы и пристраивал их в те журналы, где сам успешно печатался, знакомил его с издателями и другими писателями…

– А как у тебя дела с Натальей? – спросил Антон Павлович, сменив тему.

– Да никак. В основном ругаемся. Иногда думаю: зачем я женился? А как на своего сына посмотрю, так сердце радуется. Хотя бы ради него стоило Наталью под венец вести. Мальчишка растет смышленый. Ему только десять лет, а он уже любит, когда я ему рассказываю что-нибудь по философии. Вот этим летом говорил с ним о Канте. Пытался донести до него разницу между чистым разумом и практическим.

– Донес? – улыбнулся Антон.

– Не знаю. Но слушал он меня очень внимательно, а когда я закончил, спросил: «Значит, вера в Бога и в бессмертие нужна нашему практическому разуму только для нравственности? А по-настоящему их существование недоказуемо?»

– У тебя смышленый парень. Я видел его, когда ему четыре года было. Помню, меня уже тогда поразили его глаза. Умные глаза.

– Как же, и я помню. Ты тогда еще сказал: «Твой Михаил будет гением!» И мы все очень смеялись.

– Напрасно смеялись. Видишь, уже интересуется Кантом. А вдруг докажет, что бессмертие и вправду существует, и станет великим философом Михаилом Чеховым?

– Вряд ли. К сожалению, он больше всего интересуется театром, и если уж из него что-то и вырастет гениальное, так это актер! – рассмеялся Александр. – Ты бы видел, как Мишка копирует людей! Суворина показывает точь-в-точь, да и всех наших знакомых. Обхохочешься! Рисует, кстати, прекрасно. Особенно шаржи. Помнишь, наш Коля, царствие ему небесное, тоже с шаржей начинал.

– Братики-касатики, – заглянула в кабинет Маша. – Хватит секретничать. Обед подан, марш за стол. Ольгу ждать не будем. У нее после репетиции должна быть еще примерка костюма, так что наверняка освободится нескоро.

– Жаль, – покачал головой Александр. – У меня ведь поезд вечером. А мне хотелось бы встретиться с этой «прекрасной незнакомкой».

– Может, и успеешь, – откликнулась Маша. – А сейчас марш за стол!

Александр просидел до пяти вечера и, так и не дождавшись прихода Ольги, поспешил на вокзал. Поезд на Тифлис отходил в семь, а ведь надо было еще успеть и бутылочку купить в дорогу. Со вчерашнего дня ни капли в рот не брал из уважения к брату!

– Гони, – приказал он кучеру. – Остановишь около винного, что рядом с вокзалом. Есть там такой?

– Как же не быть, барин, – важно ответил тот. – Остановим, коль надо. Прям у самого вокзала и будет.

Антон был единственным человеком, мнением которого Александр дорожил и с которым считался. Предстать перед ним в пьяном виде он не посмел и теперь торопился наверстать упущенное. Жалел только, что с его женой так и не удалось познакомиться.

«Знать, не судьба», – подумал Александр, устроившись в купе второго класса, и, откупорив бутылку, дрожащими от нетерпения руками налил себе сразу полстакана водки.

Другие братья Антона Павловича были давно знакомы с Ольгой. Иван жил с женой и сыном в Москве и смотрел все премьеры в Художественном театре. К тому же он часто посещал свою сестру Машу на квартире, где также встречался с невесткой. Самый младший в семье, Михаил, жил, как и старший брат Александр, в Петербурге и, несмотря на то, что закончил юридический факультет, посвятил свою жизнь журналистике. Во время гастролей Художественного театра, каждый раз встречался с Книппер, ходил на ее спектакли и писал рецензии в суворинскую газету «Новая жизнь». Только Александр никогда не видел ее на сцене и никогда не искал с ней личных встреч. Талантливый, образованный, остроумный и музыкальный, он мог бы добиться очень многого, если бы не пьянство, приведшее его к разбитому корыту. А ведь когда-то отец считал его надеждой семьи, и многие склонялись даже к тому, что Александр – гений! Но Ольга так с ним никогда и не познакомилась, как не знала и другого талантливого брата Антона, художника Николая, ушедшего из жизни задолго до ее знакомства с мужем. Поэтому она говорила своей матери так:

– У Антона братья совершенно обыкновенные, ничем не выделяющиеся люди. Особенно Михаил Павлович, что живет в Петербурге. Порой он даже раздражает меня своей приторностью и излишней болтливостью. Иван Павлович, наоборот, тихий, сдержанный, немногословный, очень порядочный, но скучный. Он учитель. И жена у него учительница.

– А сестра?

– О нет. Маша сильно отличается от Ивана и Михаила. Маша – это индивидуальность яркая. Жаль только, что никак не определится в жизни. В любой отрасли искусства она остается дилетантом и не больше того. В общем, получается, что в их семье только один бриллиант – Антон!

⁂

По мере того как осень все больше вступала в свои права, Чехов чувствовал себя в Москве все хуже и хуже. Под утро он заходился в глухом кашле, и, боясь нарушить сон жены, тихонько вставал и уходил на кухню, где кухарка уже растапливала большую кухонную печь, на которой ей предстояло готовить еду на весь день. Она давала ему сладкого горячего чаю со сливками, писатель садился у стола и пил маленькими глоточками обжигающий напиток, но это совсем не помогало. Да и вряд ли могло помочь.

– Ему надо немедленно уезжать в тепло, – вынес свой вердикт доктор Щуровский, осмотрев больного. – Осенняя сырость для его легких губительна.

Ольга расстроилась. Она очень рассчитывала, что он пробудет с ней хотя бы до декабря, но октябрь выдался