Уильям Гэддис: искусство романа - Стивен Мур

связана с локацией ввиду морального застоя и духовной пустоты оной». СМИ раздувают дело, и вскоре Ширк объединяется с юным хозяином собаки Джеймсом Б., чтобы подать в суд на торговцев, продающих игру «Освободите Спота», футболки и дешевые репродукции «Циклона Семь», а на них, в свою очередь, подают в суд защитники прав животных. Дело привлекает международное внимание, скульптура без разрешения на снос торчит на месте, а Ширк «пытается довести дело до Верховного суда, так что теперь все, кто судится с ним, судятся и с поселком, Джеймс Б. обвиняет их в обездвиживании Спота и оставлении его в опасности, и теперь в дело вступают защитники прав животных с судебным приказом о незаконном ограничении свободы: что-то вроде собачьего хабеас корпус со свидетельством от какого-то эксперта-психолога, подтверждающим нервный срыв Спота», в то время как на городок обрушиваются «батареи юристов страховых компаний», торговцы расширяют ассортимент безвкусных предложений, а отец Джеймса Б., желая поучаствовать в событиях, начинает «сбор средств из-за того, что общественность выступает против права Спота иметь, защищать и использовать в коммерческих целях свое имя, образ и личность…». Ширк, которого мы никогда не видим, «занят в другом месте, защищается в суде по обвинению в неправомерной смерти из-за обрушения другого его творения…». Вопрос о правах Спота теряет актуальность, когда в стальную скульптуру бьет молния и убивает собаку. Горожане, в свою очередь, бунтуют и вешают чучело судьи Криза за то, что он называет гибель от электрического разряда божественным вмешательством, воспринимая фразу буквально[213], а не как юридический термин со смыслом «форс-мажорные обстоятельства». (Рассказчик присоединяется к веселью, сравнив творение скульптора с «творением в Вавилоне, растущим к небу, пока ветхозаветный Скульптор не поразился до такой степени, что смешал языки, чтобы никто не знал, о чем говорят другие».) Еще больше они распаляются после суда, когда судья отменяет вердикт присяжных (в пользу Джеймса Б.) из-за непонимания указанного выше различия, а затем местные жители и вовсе призывают к отставке Криза после его очередного мастерского вывода, что «вера в Бога не имеет никакой связи с земными процессами. Короче говоря, пусть Он занимает столько места в ваших сердцах, сколько вы можете предоставить, но в этом зале суда Богу места нет».

Столько внимания переводит Татамаунт в разряд туристической достопримечательности — отец Джеймса переделывает свою свалку в «тематический парк с экскурсиями по артефактам современной американской истории», назвав его «Американский путь», поэтому, когда Ширк наконец соглашается на демонтаж скульптуры — «ржавой пародии на представление нашей великой нации о себе», — горожане подают в суд, чтобы сохранить ее, и это приводит к дальнейшим головокружительным осложнениям. За день до своей смерти судья Криз выносит окончательное решение по делу «Джеймс Б., несовершеннолетний, против Спотскина» (одного из торговцев), — к сожалению, без приведения его слов, — а судьба «Циклона семь» решается, «когда двое подростков въехали в него на пикапе», что, несомненно, повлечет за собой новый виток судебных процессов.

3.Пока цирк Ширка в разгаре, судья Криз берется за другое дело. Оно связано с религией и происходит за пять лет до событий «Плотницкой готики» — во время крещения в реке Пи-Ди преподобный Уде случайно топит юного Уэйна Фикерта[214]. Отец мальчика решает подать в суд на Уде за неправомерную смерть (почему он так долго ждал, не объясняется; можно было бы подумать, что его дело прекратят на основании истекшего срока давности), а адвокатам преподобного не удается добиться, «чтобы разбирательства вел не судья Криз, известный его явно продемонстрированной антихристианской предвзятостью». Несмотря на всю свою предвзятость, Криз понимает, что Уде не может нести ответственность за несчастный случай; в указаниях присяжным — еще одном забавном эпизоде — он играет на христианском предубеждении провинциальных присяжных, намекая, что виноват их бог, а не Его сотрудник преподобный Уде. Хоть «он фактически обвинил Иисуса в непредумышленном убийстве», все присутствующие в зале суда «вышли, воспевая его за уважение к их интеллекту конечно они не поняли ни слова, он подкинул пару фраз на латыни а они решили что он впал в религиозный экстаз…»

4.Для Оскара что собственный иск о телесных повреждениях, что судебные дела его отца — неизменно раздражающие помехи для главного опасения, также зарождающегося в больнице. У него есть подозрения (быстро перерастающие в уверенность), что новый фильмо Гражданской войне под названием «Кровь на красном, белом и синем» основан на написанной им тринадцать лет назад пьесе «Однажды в Энтитеме» об участиив войне его деда Томаса Криза. Сценарий он отправил нью-йоркскому телевизионному режиссеру по имени Джонатан Ливингстон и получил отказ. Позже тот переехал в Голливуд, попутно сменив имя на Константина Кистера, так как «я еврей как только сойду с самолета в Лос-Анджелесе», и, очевидно, использовал фрагменты пьесы Оскара для своего фильма[215]. Оскар в ярости не только из-за нарушения авторских прав, но и потому, что Кистер превратил его высокоинтеллектуальную пьесув вульгарное зрелище, и Оскар боится, что отец примет это за его рук дело. Продюсерская компания Кистера — «Эребус Энтертейнмент», где генеральным директором является Бен Лева (привет из «Джей Ар»), — посылает невыносимо эрудированного адвоката Джавахарлала Мадхара Пая, чтобы взять у Оскара показания и поставить под сомнение оригинальность его пьесы, указывая на многочисленные заимствования у Платона, Руссо, Камю и особенно Юджина О’Нила. В последнем случае речь о произведении «Траур — участь Электры», чье действие тоже происходит в период Гражданской войны. Адвокат самого Оскара — бывший заключенный темнокожий Гарольд Бейси — советует отклонить предложение «Эребус» о выплате двухсот тысяч долларов для урегулирования дела во внесудебном порядке, что тот и делает, в итоге проигрывая дело по решению недавно избранной женщины-судьи. Бейси просит Оскара не волноваться и заверяет, что они выиграют апелляцию. Тут он исчезает из романа (настигнутый своим криминальным прошлым), и апелляция при загадочных обстоятельствах подается судье Боуну Южного округа Нью-Йорка, который в самом деле отменяет решение суда низшей инстанции и присуждает Оскару всю прибыль от успешного фильма. (Позже читатель узнает, что апелляцию написал судья Криз — и не из любви к Оскару, а из любви к закону.) Мадхар Пай приходит в ярость из-за такого поворота, который позже будет стоить ему работы, и ухитряется снизить долю Оскара до 20 процентов от чистой прибыли, что не многим меньше 200 тысяч долларов, предложенных первоначально, но недостаточно для оплаты огромных судебных издержек. Вскоре после этого Оскар наконец смотрит фильм, изумляясь визуальным эффектам и исторической достоверности. Затем наследники О’Нила подают в суд за нарушение авторских прав и на Оскара, и на «Эребус Интертейнмент», «…что обещает стать довольно длительным судебным процессом немалой важности для всех вовлеченныхсторон…»[216].

5.Новый муж Кристины Гарри Латц (они в браке меньше года), юрист «Свайн энд Дор», ничем не может помочь Оскару, потому что сам работает до упада над десятилетней тяжбой на 700 миллионов долларов, которую пресса окрестила прозвищем «Поп и Сияние»: Епископальная церковь судится с «ПепсиКо»,

утверждая, что торговое название «Пепси-Кола» — очевидная и нарушающая права анаграмма слова «епископальный» (Episcopal), придуманная, чтобы извлечь выгоду из подсознательной путаницы