Провоцирующие ландшафты. Городские периферии Урала и Зауралья - Коллектив авторов

более крупные [Гибсон 1988: 34]. С точки зрения этой теории нарушение крупных структур приводит к дисгармонии всех уровней. Развивая его мысль, Н. Салингарос выделял наполненные и «пустые» модули организации пространства, обладающие различной информационной насыщенностью: если форма не наполнена ничем либо наполнена одинаковыми элементами, она не активизирует работу человеческого мозга [Salingaros 2016: 198, 217].

Системы организма «настроены» на… распознавание различных видов фрактальных иерархий. <…> Такое распознавание имеет для человека (или высшего животного)… важное эмоциональное значение, —

подчеркивает он [Salingaros 2016: 202].

3) Историки свидетельствуют, что многие сельские поселения Урала с XVII века тяготели к неустойчивости: у башкир это было вызвано стремлением следовать за своими стадами [Пономаренко 2005: 75]; у старателей и добытчиков сырья – поиском новых источников ресурса и т. п. Если такие поселения, вызванные к жизни «внешними» причинами, не отыщут в себе «внутренних» ресурсов развития, то они обречены. Иногда, особенно при изменении исторических условий и при наличии местных инициатив, поселение обнаруживает такие ресурсы – новый ремесленный промысел (таволожская керамика под Невьянском) или экономическую специализацию (выращивание ягодных культур на севере Свердловской области).

4) Поселения – сложные многофункциональные феномены, и каждая их функция крайне важна. Все они, например, – транспортные узлы, и дорога всегда, даже в относительно отдаленных деревнях, становится побудительной причиной изменений. При этом дорога скорее привносит в поселенческую структуру внешние элементы, нежели раскрывает внутренний потенциал места. Более того, крупная автомагистраль может в значительной степени препятствовать нормальным внутренним связям поселения, мешать пешеходам, разрушать физическую и визуальную связанность поселения [Гибсон 1988: 70]. Большая часть этой связанности – разнообразные траектории передвижения, пути, пролегающие внутри отдельных домов и хозяйств, между домами, между деревней и ее природным окружением[17]. Обычно они не наносятся на карты, однако имеют для местных самое существенное, воплощенное в материальности значение. Там, где эти пути исчезают, природа быстро берет свое: пространство зарастает кустарником или травой, объекты разрушаются до состояния бесформенности или, что очень близко тому, что говорилось выше, до состояния «безголосости», тишины, ввергающей человека в бездействие, настраивающей его в лучшем случае на пассивность, в худшем – на саморазрушительный образ жизни. Таковы заброшенные животноводческие фермы советского периода, старые складские или производственные помещения, недострой.

Это и есть предмет нашего интереса – негативные аффордансы, препятствующие активности внутрипоселенческих связей и в конечном счете приводящие к депопуляции, постепенному или безвозвратному уходу людей.

Где у вас центр?

Приведенные ниже фотографии и карты отражают несколько распространенных конфигураций уральских сельских поселений.

Формальный центр упоминавшегося выше села Никольское (Сысертский городской округ) – всего лишь несколько общественных зданий, расположенных в стороне от автомобильной дороги (илл. 10.3). Постройки выходят окнами на лесопосадки и в поле. В выходной день, когда мы там проезжали, пространство было полностью пустынным. Чтобы подойти к этим зданиям, нужно было совершить немало усилий, но всякий мотив предпринимать их отсутствовал.

В этом случае нарушено правило создания «живой» застройки, сформулированное «новыми урбанистами» для городов, однако вполне применимое к сельским поселениям:

При планировании здания, улицы или других частей среды представляйте их как часть «гобелена» мест – сети мест. Работайте над тем, чтобы артикулировать эти места как часть сплошной сети со многими связями и множеством точек модуляции связи, таких как двери, окна, ворота, живые изгороди, заборы и другие конструкции [Салингарос 2023: 16].

Его могут учитывать те, кто занимается сегодня благоустройством села. Работа по благоустройству села ведется, но, как показывает наш опыт путешественника, в ней пока преобладают модернистские установки на стандартизацию, огороженность, отказ от деталей.

Илл. 10.6. Село Шогринское, Алапаевский район Свердловской области. Схема, составленная по данным OSM, 2023

Примерно такую же картину вы увидите, если по пути в Ирбит из Артемовского свернете направо и посетите находящееся в стороне от автодороги село Шогринское (Артемовский район Свердловской области, около 730 жителей по переписи 2010 года [Шогринское]). Формальный, очевидно, осознаваемый в качестве официального символического центра, кластер важных объектов – расположенные поблизости друг от друга реставрируемая церковь, дом культуры и памятник воинской славы – кажется, существует независимо от основной оси сельских коммуникаций, соединяющих жилые дома со школой и детским садом (илл. 10.6). То же, что и выше, рассогласование исторической и современной структур. Здание администрации обращено фасадом в поле, противоположная сторона улицы отсутствует, никаких переходных элементов между небольшим зданием и раскинувшимся вокруг ландшафтом – все это делает его до беззащитности обнаженным. Несмотря на свое официальное значение, здание находится как бы на отшибе, лишено точек притяжения, отделено от остального поселения.

Илл. 10.7. Село Свердловское, Артинский район Свердловской области. Схема, составленная по данным OSM, 2023

Село Свердловское (историческое название – деревня Могильникова, она же Бабушкина, Артинский район Свердловской области) образовано характерными для Урала промышленными формами – пруды, прямоугольная сетка немногочисленных улиц (илл. 10.7).

Однако в типичном заводском городе рядом с плотиной находился бы центр, созданный маршрутами жителей, инфраструктурой самого завода, усадьбой его владельца, заводоуправлением и церковью. Здесь же на месте центра – ряд частных жилых домов, а здание администрации почему-то расположено на длинной стороне пруда. Объекты, заявленные планировщиками и администраторами советской поры в качестве «центральных», на деле не выполняют функций центра. Вероятно, ситуация была спровоцирована произвольным переносом функций центра из той точки, где он располагался исторически. В таких местах обычно ставилась церковь (илл. 10.8).

В свою очередь, советские объекты, расположенные в этом «центре», полностью или частично утратили свой первоначальный смысл. В наше время сельские дома культуры редко сохраняют сообщавшийся им советскими архитекторами статус культурных центров. Чаще всего вокруг них тихо и пустынно (илл. 10.9).

Другие тенденции: нарастающий индивидуализм, размывающий традиционную общность, – деревни стали «ближе» к городу, почти в каждой деревне теперь есть горожане. Заборы как характерная черта этого индивидуализма разрушают иерархическую организацию связей внутри и снаружи сельского поселения. Структура поселения становится дискретной, более одномерной, примитивной, в ней остается все меньше причин для приложения активности. Собственно говоря, это и есть свидетельства ее деградации.

Все это сопровождается появлением особых точек на периферии поселений, которые постепенно становятся более важными для их жизни, чем старые сельские центры. Магазин, станция технического обслуживания, мини-рынок часто находятся на краю, поближе к автодороге. На первый взгляд, вроде ничего страшного – однако фактически всё это проявления происходящей незаметно, тихой сапой пространственной, а значит, и ценностной инверсии сельской поселенческой структуры. Все самое важное теперь находится на окраине или сбоку, совсем не в том месте, которое по привычке называют «центром». Былая целостность сельского поселения уходит в прошлое,